Радостная реакция евреев диаспоры, денежные переводы с сотен тысяч банковских счетов в знак восхищения, покупка израильских государственных облигаций на огромные суммы, приток иностранных туристов, увеличение численности репатриантов — все это вызвало восторженное изумление израильтян. В послевоенные дни материалы, посвященные откликам западного еврейства, занимали почетное место на первых страницах израильских газет, рядом с отчетами о дипломатических переговорах в ООН и политических маневрах арабского мира. Солдаты, возвращавшиеся с фронта, испытывали особый прилив радости, узнавая о новых свидетельствах того воодушевления, с которым были встречены в диаспоре военные успехи Израиля. Эту радость не могли омрачить даже последовавшие за этим негативные известия — французское эмбарго на вооружения, ужесточение антиизраильской политики Советского Союза. Всем было ясно, что еврейский народ — живущий и на земле отцов, и за границей — стал единым, и это единство было залогом того, что ему не страшны никакие испытания в будущем.

Возрождение еврейской жизни носило ярко выраженный характер даже в тех странах, где община в наибольшей степени подверглась ассимиляции. Во Франции, например, идеи сионизма не пользовались особой популярностью, и Сионистская федерация не была особо известна трехсоттысячной еврейской общине страны — до создания Государства Израиль. Правда, к 60-м гг. XX в. крупные еврейские организации Франции в большинстве своем занимали произраильские позиции, но только кризис 1967 г. вдохнул новую жизнь в сионистское движение. Так, 26 мая 1967 г. Координационный комитет еврейских организаций во Франции собрался на срочное заседание под председательством Ги де Ротшильда[220] и провел экстренную кампанию по сбору средств для Израиля. За три недели было собрано 20 млн франков — сумма, неслыханная для французской еврейской общины. Кроме того, значительно активизировалась репатриация — на протяжении последующих трех лет число репатриантов составляло в среднем 7 тыс. человек за год. Правда, в большинстве своем эти новые репатрианты были также и новыми французами, недавно приехавшими из Алжира, но все же они являлись французскими гражданами, а их выбор Израиля, вне всякого сомнения, был сделан под влиянием Шестидневной войны.

Произраильские настроения заметно усилились и в странах Латинской Америки, где 740 тыс. евреев (460 тыс. в Аргентине, 155 тыс. в Бразилии и еще небольшое число в Мексике, Уругвае и Чили) были лишь немногим менее ассимилированными, чем во Франции. В 1948 г. около полутысячи латиноамериканских евреев служили в Махале[221], однако впоследствии лишь немногие остались в стране. В дальнейшем, в 1961–1965 гг., алия из Латинской Америки составила в общей сложности 13 тыс. человек, но в основном это были беженцы, жертвы антисемитских выступлений в Буэнос-Айресе и Монтевидео. После 1965 г., когда ситуация в Аргентине и Уругвае нормализовалась, число репатриантов снизилось. Новым стимулом для репатриации послужили, как и во Франции, события Шестидневной войны. На протяжении последующих пяти лет число репатриантов составляло в среднем 2 тыс. человек в год, и к 1970 г. в Израиле проживало около 25 тыс. южноамериканских евреев — треть из них в кибуцах, а остальные в городах, причем непропорционально большую долю этой алии составляли врачи и фармацевты.