Его комедия «Волки и овцы» по сатирической силе образов, по своему разоблачительному темпераменту может быть поставлена рядом с мольеровским «Тартюфом». Его другая комедия, «На всякого мудреца довольно простоты», поражает сегодня своей беспощадностью и сатирической злостью. Даже его мелодрамы, вроде «Не было ни гроша, да вдруг алтын», еще недавно слывшие за безобидные картины патриархальных нравов, появляются в новом значении, открывают перед нами подлинно трагическое лицо жизни. Только очень немногое из творческого наследия Островского сохранило черты прежнего облика драматурга — примирителя неразрешимых жизненных конфликтов и утешителя «маленьких людей», — как это было с «Бедностью не порок» и с «Не в свои сани не садись».

Ни один классик не знает такой блестящей судьбы в последующих поколениях. Возвращение Островского на театральную сцену не было программным, оно не подготовлялось ни предварительными дискуссиями, ни теоретическими изысканиями. За Островского прежде всего проголосовала широкая театральная аудитория. Театроведы и критики оказались застигнутыми врасплох и только сейчас принимаются за изучение этого загадочного явления.

Сила Островского, неумирающая свежесть его произведений — в его реалистическом мышлении, в необычной зоркости его глаза, в его правдивости умного и большого художника. В наше время все яснее становится несостоятельность легенды об Островском как о благодушном бытописателе. Островский был мужественным и смелым художником. Он умел прямо смотреть в лицо жизни, не отворачиваясь от нее, не приходя в отчаяние от того непривлекательного зрелища, которое зачастую открывалось его глазам, и не придумывая для самого себя утешительных концепций, как это делал иногда в ту же эпоху даже такой гигант человеческой мысли, как Лев Толстой.

Это бесстрашие мысли, это доведенное до конца реалистическое восприятие действительности и делают Островского таким близким современной аудитории. Когда смотришь в театре его лучшие произведения, как «Бесприданница», «Волки и овцы», «На всякого мудреца довольно простоты», иногда кажется, что они написаны нашим современником — с такой побеждающей смелостью в них показано общество ушедшей эпохи и так со стороны, с далекой дистанции взяты в них человеческие образы его современников.

Да, Островский иногда прибегал в своих пьесах к сглаживанию острых углов, к механическому развязыванию трудных драматических конфликтов и к построению в финале драмы так называемого «счастливого конца». Временами великий реалист, зоркий и смелый художник появляется перед нами в роли «оппортуниста», как мы назвали бы его сейчас на языке современных политических формулировок. Большей частью он делает это под прямым или косвенным воздействием цензуры. Но даже в этих произведениях жизненная правда почти всегда прорывается через вольный или невольный умысел драматурга.