Его рассказ о последней стоянке на «краю света», у Батуми, выдержан в сказовых, эпических тонах. Перед нами возникают образы древних кочевников в толпе оборванных людей, сидящих у костров ночью среди ржущих коней и телег с поднятыми оглоблями, на берегу темного ревущего моря. Это действительно «край света», куда съехались беглецы со всех концов мужицкой Руси. Дальше ехать некуда. Дальше живут нехристи, басурманы, люди с «песьими головами», как сказано у Островского. Отсюда, от этого «края света», идет обратный путь Егора в родное село, на свою землю. Здесь завершился первый этап его душевных странствий к стране Муравии.

Егор не только мечтал о своей Муравии. Он видел новую жизнь, новый, непонятный мир, вырастающий, как странное видение, из-под земли, Во время скитаний в большом мире он много перевидал и много переделал своими хозяйственными руками. Он работал грабарем на Днепрострое и на больших строительствах Урала, возил землю, много земли, «мильен сто семьдесять пудов», как хвастается сам Егор, создавая и здесь из реального факта сказочный образ.

Что заставило этого мечтателя сняться с земли и отправиться в такое долгое путешествие? Автор не объясняет точными словами поступок своего героя. Вообще в этой пьесе во многих существенных местах не поставлены точки над «и». Драматург не всегда обнажает причинную связь в поведении и судьбе своих персонажей. Он заставляет догадываться о ней самого читателя, давая ему ключ в сложных индивидуальных характерах участников драмы. И в поведении Егора Дударова есть свои скрытые пружины.

Егор ушел из села в самый трудный, самый решающий год для советского крестьянства. Рушились вековые устои старой, собственнической деревни. В те годы срывались с земли вместе с Дударевыми и враги колхозного строя, унося с собой дикую злобу, разоряя свое хозяйство, уничтожая скот и инвентарь.

Но Егор не принадлежит к числу этих людей. Он — не кулак, не стяжатель и не враг Советской власти. В первых картинах, когда на селе завязывается борьба за колхозы, в Дудареве сквозят недоумение и беспокойство, а не злоба и ненависть. Ему непонятны речи Ксени и Морева, зовущих крестьян к новой колхозной жизни. Сердце его наполняется тревогой, когда он видит, что в привычный уклад вторгаются незнакомые силы. Все тронулось с места и потеряло достоверность. Его «исход» с земли — это бегство от себя, от своих сомнений. И в то же время с этим уходом из села для него связан радикальный разрыв со своим прошлым.

В тот вечер, когда Егор вместе с семьей выехал за околицу родной деревни и исчез в необозримых пространствах, началось его освобождение от прошлого, от древней власти земли, от инстинкта собственника, о котором такими сильными словами говорил Аким Морев. Земля, стоявшая веками на трех мужицких китах, сдвинулась с места. Человек ушел в мир, словно в плавание по необъятному морю в поисках нового материка.