Но в той сумасшедшей круговерти не было дня, чтобы я не поинтересовался ходом дела ГКЧП.

Автор с руководством СИЗО при обходе камер и встрече с арестованными. Фото из личного архива автора.

Чтобы избежать кривотолков по поводу условий, в которых содержится группа бывших руководителей СССР, я пригласил в «Матросскую Тишину» журналистов, устроив первый в истории следственного изолятора «День открытых дверей». Работники СМИ получили возможность увидеть, как устроен быт высокопоставленных заключенных, и даже отведать тюремной кашицы. «Тюрьма, конечно, не курорт, но жить можно», — такой вывод сделали наши гости, а обед им даже понравился. Признаюсь, я не стал говорить журналистам, что, в отличие от других заключенных, гэкачеписты получают пищу из одного котла с ОМОНОМ. Сразу скажу, что никаких особых привилегий, конечно, не было, но бессмысленно было бы отрицать, что обвиняемые по делу ГКЧП были у нас на особом счету. В первую очередь нас волновали вопросы их безопасности. И, конечно, нам спокойнее было кормить их пищей, которую готовили не расконвоированные заключенные, а повара ОМОНа. Мы никогда не забывали и о том, что подследственные — люди в возрасте, обременены различными серьезными недугами. Любая жалоба на недомогание внимательнейшим образом изучалась, и принимались все необходимые меры. Я, может, и не стал бы сейчас вспоминать конкретные случаи, если бы не странная «забывчивость» некоторых из наших «подопечных». Вот, например, Крючков написал в мемуарах, что ему ввели какое-то лекарство, и это привело к инсульту. Но ведь инсульт — состояние, несовместимое с содержанием под стражей. Если бы, не приведи господи, такое стряслось, Крючкова бы освободили так же, как освободили Болдина. Он был первым отпущенным по медицинским показаниям, за ним последовали другие, и я помню, как на заседаниях парламента наиболее ретивые сторонники «жестких мер» обвиняли меня в потворстве «симулянтам».

Заботясь о здоровье, благополучии наших подследственных, мы не ограничивались строгим врачебным контролем. Со стороны следствия в отношении арестованных ни о каком «прессинге» и речи не могло быть.

Язов очень беспокоился о жене. Я разрешил ему свидания с ней. На эти свидания она, еще не оправившаяся от последствий автоаварии, прибывала в инвалидной коляске, и парни из ОМОНа со всеми предосторожностями доставляли ее в комнату для свиданий.

Крючкова волновала судьба его изъятой при обыске коллекции афиш, которую он, завзятый театрал, собирал многие годы. Узнав об этом от его представителя, я распорядился вернуть коллекцию родственникам через адвокатов.