Эти начинания в особенности замечательны тем, что они сдержали бесполезный наплыв на сибирские деревни польских горожан — принужденных импровизованных земледельцев; в то же время эти начинания служили единственным радикальным средством при безвыходном положении; некоторая бестактность мер репрессивных обнаруживалась, вне этих условий и приемов, во всей своей наготе. Все опыты насильного водворения горожан на земле вне доброй воли и правильных экономических комбинаций, всегда приводили к отрицательным результатам. В той же Западной Сибири земледельцами сделались люди, пришедшие по воле, а за Байкалом — порочные нижние воинские чины, приписанные в крестьяне, указали на полную безнадежность мер подобного рода. Бродяжество, наймы по городам, на суда, на золотые прииски — вот результаты подобных начинаний. К тому же и сами польские ссыльные наотрез отказались, в последнее время, принять участки земли, заявив категорически ответ, что таким путем они решительно не в состоянии обеспечивать свое существование.

Конечно, вместе с безнадежностью совладать с землею, много мешала в данном случае и боязнь закрепостить себя на земле и потерять таким образом надежду возвратиться на родину. Понудительные меры тут бессильны: польские крестьяне и без того встали в более или менее удовлетворительное положение: они почти все нашли заработки у крестьян, несмотря на то что в Сибири спрос на личную услугу во время полевых работ невелик, наем рабочей силы невыгоден и заменяется искони усиленным семейным трудом. Для желающих заняться сельским хозяйством Сибирь представляет богатый и неисчерпаемый рудник. Страна эта замечательна тою своею оригинальностью, что в ней нет частной поземельной собственности и общинные начала сохранились в целости. Огромные, пустые и незаселенные пространства земель дают возможность каждому крестьянину пахать землю там, где он захочет и найдет более удобным. 15 десятин[462] земли — в правах каждого, даже из ссыльных. Пастбища при селениях для всех общие, и лежат обширные огороженные пространства (поскотина), специально предназначенные для пастьбы скота. В отдаленных местностях каждый, безо всякого дозволения, может закосить столько травы, сколько захочет.

Леса также общинные либо казенная собственность, не делятся и никому не принадлежат; каждый может рубить деревья без контроля, когда ему понадобится, в казенных только платят поденные. Позволения на торговлю и промысел, производимые местно, никто не спрашивает, за патенты никто не платит: в этом отношении по Сибири больше свободы, чем где-либо в Европе. Человек имеет тут больше свободы, чем в России (в труде и его применениях). Поземельных податей никто не платит, кроме мещан, обязанных земскими повинностями, которые к тому же общинная свобода значительно ограничила. К сожалению, рядом с этими правами, уживаются права бюрократии и чиновничьего произвола, и нападения на слабые места сопровождаются нередкими и губительными притеснениями. Если недостаток средств и незнакомство с местными условиями на первых порах затрудняют польских крестьян и замедляют улучшение их быта, то, тем не менее, положение их в сибирских деревнях далеко выгоднее положения горожан, назначаемых не в города, а в селения*[463].