Тем не менее, на конференции в Генуе в 1922 г. «союзники» предъявили долговые претензии к Советской России в полном объеме: царского и Временного правительств и расходов на интервенцию, включая часть долга, приходящуюся на государства Прибалтики и Польши, получивших от Советов свою долю золотого запаса Российской империи[3835].
Позиция большевиков по отношению к долгам была определена еще до их прихода к власти: Ленин сформулировал отказ от признания внешних долгов прежних правительств, еще находясь в эмиграции — в марте 1917 г., в своих «Письмах из далека», письмо 4-е «Как добиться мира», п. 6-й. И после прихода к власти большевики объявили об аннулировании всех внешних и внутренних займов, царского и Временного правительств, а национализации включала предприятия, принадлежащие и иностранному капиталу.
Реакция со стороны дипломатического корпуса на эти шаги последовала незамедлительно, в его официальном протесте заявлялось, что их страны считают «постановления об отказе от уплаты государственного долга, о конфискации собственности, и так далее, недействительными в той их части, которая, затрагивает интересы иностранных подданных…»[3836].
В ответ, во время конференции в Генуе, на неофициальном совещании на вилле «Альбертис», большевики выдвинули свои контрпретензии за понесенный страной ущерб:
Тогда М. Литвиновым, по словам Ллойд Джорджа, были приведены «поражающие воображение» цифры, названа сумма в 50 млрд золотых рублей[3837], величина «совершенно непостижимая». Для заявки такой суммы, указал он, не стоило и ехать в Геную. Поясняя позицию британского правительства, Ллойд Джордж отмечал, что оно «не компетентно согласиться с каким-либо уменьшением частных, индивидуальных долговых требований. Иное дело — государственные претензии к России, где можно было бы пойти на сокращение суммы долга и на снижение части просроченных или отсроченных на будущее процентов»[3838].
«Мнение британского премьера о неосновательности советских контрпретензий ошибочно, — заявлял в ответ нарком Чичерин, — Российская делегация могла бы доказать, что контрреволюционное движение до момента поддержки из-за рубежа было бессильным, разгромленным и утратившим всякое значение… «Во время этих контрреволюционных событий был причинен огромный ущерб — до 1/з национального богатства России, — вызванный вторжением и интервенцией, и за этот ущерб союзные правительства целиком ответственны… В настоящее время возмещение ущерба, причиненного правительственными действиями, является принципом международного права, уже признанным в случае с «Алабамой»»[3839]…