Это факт подтверждал и атаман войска Донского Краснов, который на собрании Круга еще летом 1918 г. говорил про приглашавших интервенцию: «Какой ужас и позор! Сделать Россию ареной мировой борьбы, подвергнуть ее участи Бельгии и Сербии, обескровить ее, сжечь ее города и села, истоптать ее нивы и ее, голодную, поруганную и оплеванную, ее, поверженную в прах собственным бессилием, добить до конца!»[3808]

Белые, подводил итог представитель прежних высших классов А. Бобрищев-Пушкин, «желают, чтобы пришли англичане, поляки, японцы, как выражаются в современном культурном стиле, «черт, дьявол», лишь бы свергнуть ненавистных большевиков… Этого черта, к великому счастью России, не удается вызвать, но вызвав, нельзя было бы уже заклясть… Интервенция дала уже, как мы видели, страшные плоды. Потом они были бы неисчислимо страшнее, Россия превратилась бы в колонию, в свалку плохо лежавших богатств, которых не в силах были бы защитить вернувшиеся чудом из-за границы в Россию обанкротившиеся правители»[3809]. В случае победы «белых» Россию ожидала участь Белой Африки, поделенной между «союзниками» на нищие сырьевые колонии.

* * * * *

И для колониального раздела России у «союзников» были все формальные основания. Их давал внешний долг России. Довоенный внешний долг, при учете взаимных претензий, определялся в 4,2 млрд золотых рублей (не считая германского, ок. 1,1 млрд), плюс 970 млн. железнодорожных займов, 340 млн. займов городов и 180 млн. займов земельных банков. Итого около 5,7 млрд. Кроме этого, в России было накоплено 3 млрд иностранных капвложений в акционерные и неакционерные предприятия[3810]. За три года войны Россия заняла за рубежом 7,5 млрд золотых руб.[3811] Общий внешний долг России определялся «союзниками» в размере 12–13 млрд. золотых руб., или ~4 годовых бюджета царского правительства 1913 года.

Фактически, с точки зрения платежного баланса, Россия была полным банкротом[3812]. «Россия, — констатировали этот факт в 1924 г. в своем детальном исследовании американские эксперты Л. Пасвольский и Г. Мултон, — не будет иметь возможности платить (даже) процентов ни по военным, ни по довоенным государственным долгам, ни по процентам, ни по дивидендам, причитающихся иностранным держателям русских промышленных ценных бумаг»[3813]. «Если мы хотим видеть различные части обширного русского государства превращенными в отдельные сферы влияния, протектораты и, наконец, в скрытые колонии соперничающих друг с другом иностранных государств и капиталистических объединений, мы, — подводили итог Л. Пасвольский и Г. Мултон, — должны лишь воспользоваться имеющейся возможностью…»[3814].