«Совершенно очевидно, — отмечал главный обвинитель от Великобритании Х. Шоукросс на Нюрнбергском процессе, — что захват этих двух государств (Австрии и Чехословакии), их ресурсов, человеческих ресурсов и военного производства неизмеримо усилили позиции Германии…»[2419]. Именно эти задачи и ставил Гитлер в своей директиве по операции «Грюн»: «В период операции в интересах скорейшего повышения общего военно-экономического потенциала необходимо быстрое выявление и восстановление важных предприятий… По этой причине для нас имеет решающее значение обеспечить сохранность чешских заводов и промышленных сооружений, насколько это возможно в ходе военных операций»[2420]. Однако благодаря Мюнхену восстанавливать ничего не пришлось: не только все чешские заводы, но и фермы, дома, коммуникации и т. д. остались нетронутыми. Захваченные в Чехословакии ресурсы и мощности позволили Гитлеру вооружить и обеспечить полуторамиллионную армию. Наиболее весомым чешским подарком были заводы «Шкода». «Чешские заводы «Шкода», — по словам Черчилля, — представляли собой… военно-индустриальный комплекс, который произвел между сентябрем 1938 и сентябрем 1939 года почти столько же военной продукции, сколько вся военная промышленность Англии!»[2421] «Фюрер очень хвалит прилежание и изобретательный талант чехов, — писал в марте 1941 г. Геббельс, — Завод Шкода сослужил в этой войне величайшую службу… Крупп, Рейн-металл и Шкода — наши три большие оружейные кузницы»[2422]. Но это была только часть наследства, доставшегося Германии от Мюнхена. На еще более важную его составляющую указывал И. Фест, который отмечал, что после Мюнхена «Англия и Франция почти полностью лишились авторитета, на их слова отныне, казалось, больше никто не обращал внимания, и скоро другие державы, в особенности восточноевропейские, каждая на свой страх и риск, начали пытаться поладить с Гитлером»[2423]. Участь Чехословакии ожидала и прибалтийские страны — выполнение «плана Гофмана» шло своим чередом. 7 марта в Москве получили сообщение о германо-эстонском соглашении, которое позволяло разместить немецкие войска недалеко от Ленинграда[2424]. 23 марта 1939 г., под угрозой вторжения, Германия в очередной раз восстановила историческую справедливость, заставив Литву вернуть ей порт Мемель (Клайпеда), отторгнутый Литвой у Германии под шум Рурского кризиса в январе 1923 г. В Мемеле уже в конце 1938 г. на выборах местные нацисты получили голоса 90 % избирателей. Таким образом, отмечает У. Ширер, «свершилось еще одно бескровное завоевание»[2425]. Правительства Англии и Франции не воспрепятствовали этому новому акту германской агрессии, хотя под Клайпедской конвенцией стояли их подписи[2426]. 15 мая Великобритания признала возврат Мемеля к Германии. В те же дни Германия навязала Румынии хозяйственный договор, который обеспечивал Рейх нефтью. Германия становилась хозяином ресурсов и промышленности Восточной Европы[2427]. В апреле воодушевленная примером Гитлера и подбодренная попустительством английского правительства Италия захватила Албанию. Польша, попыталась сопротивляться, но на деле лишь сорвала последнюю возможность создания франко-советской антигерманской коалиции: отказавшись пропустить советские войска через свою территорию, она сделала невозможным создание Второго фронта в 1939 г., что делало Вторую мировую войну неизбежной.