Лир тяжело вздыхает. Он привык к обидным словам сына, все надеясь, что Сэдди это перерастет и начнет по-настоящему ценить все то, что он для него делает. Ведь даже простая готовка ужина из нескольких блюд отнимает время и силы. А он уже немолодой — то спина заболит, то ноги. А недавно и вовсе начало покалывать сердце.

Он жалеет сам себя и душится этой жалостью. Проглатывает ком в горле, собирается и начинает готовить. Что бы не сказал ему Сэдди, а Лир не может повысить на него голос. Он всегда был покладистым и слушался мужа — куда ему оспаривать. Но менее обидно от этих мыслей не становится.

Лир по-быстрому делает бутерброды, салат и жарит покупные котлеты, выкладывая все это на две порции на поднос. Делает чай, ставя рядом сахарницу — он не знает, сколько сахара предпочитает гость. Лир относит все это в комнату. На пороге он улавливает запах алкоголя — на столе у компьютера стоят многочисленные банки с пивом, а на полу столько же пустых. Всюду валяются пачки из-под вредной пищи и вещи — а ведь вчера он убрал эту комнату до блеска. Сэдди совсем не ценит его труды.

Он обращает внимание на гостя — подростка-альфу с русыми волосами, кого-то смутно напоминающего чертами лица. И этот ореховый оттенок глаз…

— Я поставлю тут, — он освобождает место на захламленном письменном столе.

— Почему так долго? — возмущается сын, отрывая взгляд от экрана телефона.

Лир с укоризной смотрит на его друга, который не представился и даже не сказал слова приветствия.

— Не пейте этот напиток, вредно же, — он пытается до них достучаться. — Я заберу остальные банки? Поставлю в холодильник, потом допьете. Все равно за один раз…

— Какая тебе разница? Выметайся отсюда и не лезь не в свое дело, — огрызается сын, заставляя задыхаться от одних слов.

Лир терпит только потому, что догадывается: так Сэдди показывает свой авторитет перед другом и хвастает ему. Подростки любят демонстрировать, насколько они взрослые и крутые.

— Не забудь, что тебе еще учить математику, — напоминает Лир через силу, останавливаясь у двери. Он сжимает дверную ручку в руке, а на пальце отблескивает обручальное кольцо. У него нет другого выхода, кроме как терпеть все это. Куда он пойдет? Никого роднее у него нет. — У тебя экзамены через четыре месяца. Если ты не сдашь, ты не сможешь поступить в престижный…

— Дверь закрой с той стороны! — повышает на него голос сын, кидая в его сторону не долетевшей курткой. — И не заходи сюда, достал, тупой старикан.

Последнее слово особо больно бьет по его сердцу. Лир сжимает челюсти и больше ничего не произносит. Закрывает плотно дверь, некоторое время слушая то, как ругается на него, казалось бы, родной человек.