– Опять на мне сошлись пути. Единственный знаток подземелий замка. И хотя я считаю признание Курта издевкой, предназначенной только мне, а про катакомбы еще толком и не вспомнил, меня будут искать. И найдут, Джереми, это вопрос времени, я – их свидетель номер один, и я для тебя опасен.

– Уже искали, – отбился я, – что ты переживаешь? Спокойнее, а то укол вколю и отберу газеты. Никто тебя здесь не найдет, и ты слишком слаб, чтоб выступать в суде и ползать в катакомбах. Не для того я потратил столько нервов, чтоб они снова угробили тебя.

– Прости!

Он не уставал просить прощения, Джеймс Патерсон, он, может, толком и не помнил, а я молчал, как зашитый, через что нам пришлось пройти в дни его кризиса, он просто знал, что виноват, знал – и все.

Виноват без вины, что с тебя взять было, псих несчастный, хотя предлагал ты немало, в плену своей сексуальной зависимости ты предлагал такое, что лучше б я оглох и ослеп, и сам потерял память, потому что ты не помнишь, а мне теперь с этим жить. Я должен быть беспристрастен, спокоен, я врач, но я ненавижу его, проклятого социопата, превратившего тебя в использованный презерватив, как ты сам себя называешь в бреду. Сломавшего в тебе человека, которого я любил.

Время, Джереми Йорк, время – лекарь Джеймса. А еще вера и любовь. Терпи.

Пазл не складывался без Джеймса Патерсона. Никак. И это Курт Мак-Феникс вывел из игры главного свидетеля, легким изящным движением руки двинул свою любимую пешку к краю и столкнул под обрыв. Выломал морально, вынул остатки души – и приказал спасаться бегством. Красивый ход.

Прекрасно подготовленный Джеймсом, обвиняемый издевался над всеми попытками психологов. Он попросту спал на сеансах. Или играл, как играет с мышью сытый кот, выказывая немалые знания в психиатрии. Его способность к самообучению поражала мое воображение даже сильнее, чем поражала она когда-то Джеймса. Полностью захваченный любовью к этому монстру, Патерсон упустил момент, когда ученик сравнялся с учителем. В то время как Джеймс боролся с интегралами и умилялся, заставая Курта с учебником психологии, лорд, устав ждать от врача понятных реакций и поддержки, сам штудировал курс за курсом. Он не учил новый язык во имя романтических отношений, как полагал наивный Джеймс, гениальный ученый, он потратил незначительную часть своего времени и овладел чуждой ему наукой. Возможно, он выучил не все, но он явно был в теме, он понимал, что от него хотят и какими методами добиваются, он всех обыгрывал на чужом поле, и даже лучшие специалисты ничего не могли противопоставить работе этого блестящего ума.