– Уберите руки и перестаньте реветь. Я уверен.

***

Легкий шорох заставляет его поднять голову. Странный шорох, откуда ему тут взяться, кому здесь шуршать? Он видит полупрозрачный силуэт, какие-то смутные предметы, табурет, койку… Все плывет, как в тумане, он понимает, что все-таки спит, но встает и идет на шорох.

Человек бродит туда-сюда, беспокойно, дико, клетка маловата, и даже туман летит в стороны от его босых ног, пинающих воздух…

Интересно, почему он босиком? Впрочем, это сон, пусть так.

– Курт?

Силуэт замирает, потом резко идет на звук, а ходу-то на три шага:

– Джеймс!

Человек протягивает руки, и это страшно, так, будто коснется и затянет в свой туман… Но между ними решетка. Тюремной ли камеры? Больничной ли палаты? Какая разница во сне?

– Джеймс! – в голосе вскрывшаяся мука. – Ты призрак? Ты мертв?

– Не дождешься, придурок! Я еще спляшу на твоих костях!

– Да, я помню, ты говорил, – теперь в тумане плывет улыбка и облегчение, слишком явное, чтобы не улыбнуться в ответ. – У тебя ужасный стилист, Джеймс Патерсон. Это где же теперь так стригут?

Он проводит рукой по слегка отросшему ежику волос:

– Нет, это я сам, я помню. В гостинице. Когда увидел плакаты на стенах.

– Умничка! – в голосе нежность, от которой заходится сердце.

– Не смей! – кричит он, заставляя сердце умолкнуть. – Ни хвалить, ни приманивать!

– Не смею, – человек опускает голову. – Ты в безопасности?

– Да.

– Поклянись!