Я рассмеялся и отпустил Катарину.

– Прости, я не подумал. – сказал я.

Катарина выбралась из постели и неспеша пошла к ванной комнате, давая мне возможность полюбоваться ее стройным телом. В дверях она обернулась и состроила страшное лицо, заставив меня улыбнуться. Я скинул одеяло и улегся на спину, ожидая ее.

Когда она вернулась, то сразу заметила мой торчащий член. Я увидел волну удовольствия, пробежавшую по ее лицу. Уверен, женщинам нравилось чувствовать себя желанными и заставлять мужчин хотеть их. Я хотел Катарину и хотел делить с ней не только постель, но и все остальное. Думаю, она тоже этого хотела.

Катарина присела рядом и пальцем опустила мой член вниз, а потом отпустила. Он снова взлетел вверх, покачиваясь из стороны в сторону. Катарина рассмеялась и села на меня.

– Дождался? – с улыбкой спросила она, приняв его весь.

Она не торопилась начать, а пока лишь вращалась на мне выгнув спину. Я схватил ее за руки и повалил на себя слегка приподняв, это дало мне возможность двигаться самому.

– Похотливый, ненасытный, озабоченный. – шептала мне в ухо Катарина, пока могла.

Очень скоро ей стало не до этого, и она что есть силы прижалась ко мне вцепившись пальцами в плечи. Я тоже крепко сжимал ее ягодицы и двигался все быстрей и быстрей. Я почувствовал, как затряслись ее бедра и руки и слышал прерывистое дыхание. Я сделал последнее движение и обхватил руками ее спину, пытаясь удержать. Катарина обмякла лежа на мне и даже не пыталась пошевелиться. Придя в себя, она скатилась с меня и улеглась на спину.

– Знаешь, Патрик, мне не было так хорошо с той самой ночи с тобой.

Услышав ее слова я почувствовал себя виноватым, причем и перед ней и перед Ритой. Мне вспомнился давний момент в ванной, когда я назвал Марину потаскухой. Мне до сих пор было стыдно за это и сейчас очень хотелось увидеть Марину. Мне нужно было знать, что она скажет о том, что сейчас происходит в моей жизни.

Катарина заметила смену моего настроения и повернувшись на бок прижалась ко мне.

– Ты, думаешь о ней? Да?

Я тоже повернулся на бок чтобы видеть лицо Катарины. Мне очень не хотелось сделать ей больно, но я понимал, что тень Риты еще долго, а может быть даже всегда будет со мной. И еще я понял, что, как и Рите, не смогу врать Катарине. Я не мог себе этого позволить. Эти девушки любили и доверяли мне, чтобы я опустился до лжи. Я смотрел на безумно красивое лицо Катарины и чувствовал, как что-то рвется внутри. Я словно захлебывался нахлынувшими на меня чувствами, самым сильным из которых стала щемящая до боли любовь.