– Эй, ты чего? – спросила Катарина.

– Прости, кое-что вспомнил. Не надо никакого траура, не хочу тебя в нем видеть. Платья на девушках только что снова стали цветными, чтобы заново красить их в черный.

– Патрик, ты вроде не пил. О чем ты?

– Есть такая песенка у «Роллинг Стоунз» «Раскрась это черным» называется, почти про меня.

– Я слышала. Мне жаль, что тебе пришлось пережить такое.

– Все хорошо. Теперь все хорошо и это благодаря тебе.

После ресторана мы сели в мой «Мазерати» и поехали на кладбище. Всю дорогу я молчал, думая о том, что скажу моей герцогине. Я хотел, чтобы она узнала о том, что случилось и нуждался в ее помощи. Я помнил ее последние слова и знал, что она не хотела, чтобы ее смерть поставила крест и на моей жизни. А сейчас моя жизнь могла сильно измениться и мне не хотелось делать это тайком. Хотя разве можно что-то утаить от того, что находится по ту сторону.

Катарина тихонько сидела рядом, прислонившись щекой к моему плечу. Думаю, она понимала какой важной и тяжелой была для меня эта поездка. Ее близость согревала меня и прибавляла уверенности. Я думал, что все делаю правильно, взяв с собой Катарину.

Когда вошли в кладбищенские ворота, Катарина вцепилась в мою руку.

– Не бойся, все будет хорошо. – сказал я.

– Я не боюсь, но все-равно держи меня крепче. Я не в ладах с покойниками, после того как в пять лет нашла свою маму мертвой.

Я не знал, что ей довелось такое пережить. Я почти ничего о ней не знал, но понял, что очень этого хочу. Хочу услышать о ее детстве, проведенном в Серебряных Холмах, ее неудачных ромах, о годах проведенных на съемочных площадках. О Рейхенбахском водопаде. Обо всем, о чем она будет готова мне рассказать.

Мы подошли к двум ангелам, сидящим на могилах Риты и Фреда. А справа была могила ее родителей. Людей, которые делали страшные вещи, чтобы подарить своей дочери шестнадцать лет жизни. И не смотря, ни на что, я всех их любил.

Я заговорил с Ритой как обычно это делал, но сегодня мне было намного трудней подбирать нужные слова. Я был не один и это многое меняло. Я почувствовал, как сильно напряглась Катарина, до боли сжав мою руку. Она первая увидела ее. Красивую бабочку, кружившую возле мраморных ангелов. Я так долго ее ждал, и она явилась.

– Катюш, успокойся. Это она – Рита.

– От этого я еще больше беспокоюсь. – еле слышно прошептала Катарина, словно не хотела, чтобы бабочка услышала. А бабочка приблизилась к нам и села на наши сцепленные руки. Я почувствовал тепло исходящее от нее и облегчение, которое это тепло принесло. Моя герцогиня ревновала меня к Катарине при жизни, а теперь она нас благословила возле собственной могилы.