Пат обошёл командорским шагом периметр площадки Астрономической Башни, подошёл к самому краю, внимательно посмотрел вниз, оглядел небо, будто проверяя лётные условия. Кажется, я начинаю догадываться, зачем он меня сюда привёл… Неужели у него получилось?!

— Ну? — поторопил его я.

— Смотри и учись, — с самодовольной улыбкой заявил он, скинул мантию и начал расстёгивать рубашку.

— Ты притащил меня сюда среди ночи, чтобы показать стриптиз? — выдавил я, еле сдерживая хохот. А вы представьте, что можно подумать, если сейчас вломиться на площадку Астрономической Башни!

— Хватить ржать, дурак. Так легче.

Пат разделся по пояс, снял ботинки и поёжился. Хотя была уже поздняя весна, ночью всё равно было холодно. Но если сравнивать с купаньем в озере в октябре, то это сущий пустяк.

— Так ты будешь превращаться или нет? — проворчал я, давая понять, что я не идиот и знаю, зачем мы сюда притопали, — долго мне ещё держать твои шмотки?

— Не развалишься, — нагло улыбнулся Пат, подошёл к самому краю, взмахнул руками (крыльями?!) и… взлетел.

Нет, я не вру, он действительно полетел! И не так, как все нормальные люди летают с башен — вниз головой, об землю и — салют — а взаправду! по-настоящему!! полетел! Как птица! Ведь он уже и стал птицей. Я даже не заметил трансформацию. В слабом свете факелов лишь мелькнула крупная тень, и надо мной уже разрезал небо крыльями коршун. Нет, вот же проклятье! И когда же этот паршивец научился? Без меня тренировался? Вот гад. Или положительные эмоции так влияют на способности? Великая сила любви?

Пат в своём новом образе сделал несколько приличных кругов над башней, спикировал вниз, и пристроился на пустом держателе факела, предоставляя возможность себя рассмотреть.

— Видимо, ты рассчитываешь, что я сейчас упаду в обморок от восторга, — сказал я, но губы произвольно растянулись в улыбке.

Пат издал какой-то непонятый звук и самодовольно выпятил грудь (не смотря на то, что он был птицей, это выглядело именно так, клянусь). Ветер легонько топорщил тёмно-бурые перья, которые в слабом освещении казались почти чёрными. Коршун вышел из моего друга хоть ещё и молодой — но совсем не маленький, в размахе крыльев будет футов пять, не меньше.

Я разглядывал его с восторженным интересом, но и он на меня пялился тоже с не меньшим. Поворачиваясь ко мне то одним блестящим глазом, то другим, он будто бы смотрел на меня с новой, неведомой ему стороны.

— Ну и когтища у тебя, Рэндом! — засмеялся я.

Пат возмущённо заклекотал, и я добавил:

— И клюв тоже соответствующий!

Тут он расправил крылья, взлетел, сделал ещё кружок над башней и, опустившись, так же неуловимо превратился обратно в человека. И вот передо мной снова мой приятель — с растрёпанными волосами и горящими глазами.