Но этого может быть недостаточно.
Понадобятся журналы — может быть, он вспомнит свои собственные статьи, надо обязательно зайти в кабинет и положить несколько.
В кабинете еще тише, чем в остальной части квартиры. Там голые стены отражают звук, а здесь до сих пор ничего не тронуто. Мебель, книги, искусственный ковер на полу — все поглощает случайные звуки и оттого здешняя тишина особенно густая. Мертвая.
Алиса поставила коробку на стол и принялась разглядывать стеллажи, на которых отец держал бумажную часть своей библиотеки. Библис почуял тепло и потянулся к руке, Алиса отшатнулась и закусила губу, глядя, как беспомощно цветок шевелит в воздухе листиками, ища опору.
Под корнями библиса лежали осыпавшиеся и высохшие, всего четыре дня назад раскрывшиеся цветы — Алиса забыла его полить.
Перед глазами все поплыло, смазалось. Алиса утерла слезы рукавом, но это не помогло — картинка отказывалась фокусироваться, названия на корешках журналов не читались.
Тук, тук.
Алиса повернула голову.
В дверях стоял хмурый Ханс. Вернее, в дверях стоял плохо различимый силуэт, но никто кроме Ханса это быть не мог.
— Ты не закрыла дверь. Никакую.
Алиса вздохнула и понурилась.
— Брось, я не ругаю, — Ханс прошагал через комнату, обнял за плечи и притянул к себе. — Я это, чтобы ты не боялась.
— Я не боюсь, — выдохнула Алиса в мягкий свитер. — По-моему, я уже ничего не боюсь.
— Хорошо, — Ханс отстранил Алису, чуть нагнулся, глядя в глаза. — Все собрала?
— Секунду.
Алиса обернулась и кинула в коробку три попавшихся под руку журнала, туда же сунула отцовский халат. Подобрала с земли засохшие цветы, повертела в руках. Такие одинаковые… Одинаково мертвые. Насчет мертвых у природы совершенно нет фантазии.
Фантазии.
Алиса обежала взглядом стены, нашла рамку с мертвым, но будто живым, цветком, подтащила табуретку и сняла гербарий со стены.
Что бы там папа ни говорил про маму, но, если он все эти годы держал подарок на видном месте, он им очень дорожил.
Ханс дождался, пока Алиса закончит и вложил в коробку старый потрепанный журнал.