— Пока да, — одними лишь губами ответил Ксан.

— А что и когда может измениться?

— Там город. Руины города.

Видимо, «там» — это куда он смотрит.

— И что?

— Помнишь, что было, когда мы последний раз были возле руин города?

Бр-р-р, лучше бы не помнить этих уже мертвых полу-статуй верхом на рассыпающихся посудинах, оставляющих за собой хвосты черного дыма. Таких и захочешь — не забудешь.

— Ждешь нападения?

— По идее не должны. По идее, они даже о нашем присутствии не должны знать.

— Ты же про этих… — Алиса пощелкала пальцами, но название так и не всплыло в памяти. — Которые полу-металлизированные?

— Танаторы. Да, они живут там. Выживают.

— Но зачем?! Что, мест лучше нет? Там же все мертво! В смысле, совсем мертво, окончательно, мертвее, чем где-то еще!

— У них нет выбора. Для них это единственный способ снова подняться в небо, — Ксан впервые за все это время моргнул. — Руины городов издавна используются как свалки списанных кораблей и их частей. Прогоревшие двигатели, иногда даже целые корпуса, но самое главное — панели, оставшийся полетный ресурс которых исчисляется часами. Танаторы собирают из этого хлама свои посудины, без расчетов, без планов, без чертежей… А дальше ты сама видела. Им не нужна надежность, прочность, подъемная сила, они не смотрят в будущее даже на день вперед, зная, что уже мертвы. И корабли они строят такие же.

Алиса проследила взгляд Ксана и да — на самом горизонте виднелись тонкие зубцы высотных зданий. Так далеко, что не заметишь, если не знать, куда смотреть, и не знать, что искать.

Алиса повернулась обратно:

— Но кто такие вообще танаторы?

— Зараженные, как ты уже поняла. Те, кто не лечился потому, что не по карману, или отказался от лечения по своим причинам… Те, кого нельзя вылечить тоже. А еще — те, кого выплюнуло общество и кто не способен найти себе другое общество. Беглые рудничные рабы, преступники, дезертиры. А есть и простые люди, которых танаторы при удачных нападениях утаскивают с собой. Этим хуже всего.

— Почему?

— Потому что их никто не держит, не привязывает, не сажает в клетки. Но при этом они понимают, что отныне идти им просто некуда, что уйти отсюда означает тоже умереть, только уже в одиночестве.

От этих слов холод будто снова пробрался под одеяло и коснулся кожи любопытными пальцами. Алису передернуло, она закуталась плотнее и отхлебнула еще кофе.