Движитель истории

Движитель истории

Атаман Черкашенин с отеческой тревогой, встретивший гонца от сотника Бакланова быстро понял ситуацию и велел казакам незамедлительно подготовить засаду у острова, расположенного по течению Дона ниже Раздор. К утру всё было готово по тому же плану, как когда-то заманивали турецкую флотилию, а на высоком правом берегу поставили двух верховых дозорных. Если струг Бакланова будет возвращаться без погони, то эти казаки-наблюдатели должны «ядинай раз шмальнуть из пищали», а если заметят погоню — то «кажный по разу». С правого берега Дона здесь, как на ладони просматривался и остров с подготовленной засадой, и лента Дона на многие версты. Чтобы вовремя «узреть сигнал», данный наблюдателями, атаман велел двум казакам, находившимся на острове, «очей не сводить с ёных верховых».

Высокий берег Дона, где находились дозорные, позволял любоваться превосходной панорамой донской поймы. Она простиралась насколько хватало глаз, и далеко-далеко у самого горизонта превращалась в сизую дымку. Живописный вид здешней местности представал перед путником неожиданно, бескрайняя степь обрывалась здесь крутым спуском к Дону и у каждого, кто впервые появлялся тут, захватывало дух от неожиданно открывающегося пейзажа. Отсюда можно было видеть многочисленные озера, образовавшиеся по всей пойме от весенних разливов Дона. Паводковая вода спадала к лету, но эти озерки, кишащие рыбой, оставались. И так каждый год, разливы добавляли в озера воду, испаряющуюся за лето и рыбу, которая нерестилась в этих местах в огромных количествах в тёплой весенней воде.

Здесь водились щука и сазан, карп и линь, рыбец и толстолобик, сом и судак, в некоторых озерках оставался даже осётр, стерлядь и белуга, не успевающие сбежать вместе с уходящей водой в конце паводка. Были озерки, где водился линь, жерех и чебак, так казаки называли леща, и окунь, которому дали прозвище чекомас, а селёдки донской, карася и другой мелочи было, как говаривали раздорские пацаны — «арба и маленькая телега». Дон щедро кормил казаков своей рыбой, её солили, сушили, жарили, коптили впрок, а зимой морозили. А кому хотелось в стужу свеженькой рыбы покушать, шли на озёра. Делали во льду проруби, и бывало, когда рыбе не хватало кислорода в стоячей воде, она сама лезла из воды, не ленись — собирай! Любили казаки и раков есть, которых в каждом озере водились целые полчища. Частенько попадались огромные особи, наводящие на местных казачат ужас своими клешнями, величиной с ладонь.

Изобиловала пойма и дичью, селившейся в камышах озёр. С ранней весны здесь вили себе гнёзда утки — кряквы, чирки и нырки, гуси и казарки, и, конечно же, лебеди. Почти до самой осени по глади этих озёр туда-сюда сновали самки с выводками, опасаясь дикой мускусной крысы — ондатры, бороздившей гладь озера, словно вестовой гонец. А после паводка, когда в пойме вовсю бушевала высокая зелёная трава, сюда сбегались двухпудовые дрофы, называемые казаками дудаки. Фазаны и стрепеты выводили в чащобе высокой травы птенцов и ревностно охраняли своё потомство от хищных птиц. А куропаток, перепелов и прочей мелочи было бесчисленное множество, как и пернатых хищников — коршунов, ястребов, скопцов и, конечно же, степных орлов, гордо озирающих с высоты свои владения.