Кто были эти двое, в катере? Кто ж их разберет. Пьяные были, трезвые? Не узнаешь. Никаких заметок в новостях об этом не появилось впоследствии.

***

Рулевого привели в сознание. Снова завели мотор и пошли к берегу молча, без разговоров, без прибауток. Землемер удалился в каюту к своей проститутке и там заперся. Вальке дали футболку, джинсы, и свитер, и она переоделась в одной из кают. И даже горячий душ приняла. Она любила принимать душ. У набережной Валька остановила такси, и они с Гусевым в него сели.

***

Гусев валялся в постели, боль постепенно уменьшалась. Через три дня позвонил Землемер и сказал:

– Приезжай в кафе. Один. Не бойся, ничего тебе не сделают.

И Гусев покорно оделся, морщась от боли, наорал на Вальку, которая не хотела его отпускать – ведь ребра повреждены, нужно отлежаться, что ж по знакомым-то бегать без толку, можно только хуже сделать – и вызвал машину из близлежащего таксопарка.

Присутствовали все те же два охранника и Владик. Землемер, мрачный, с волосами, зачесанными назад и смазанными гелем, похожий на деревенского грузина, сказал:

– Я получаюсь твой должник. Жизнь по любому дороже любых денег. Но просто махнуть на тебя рукой я не могу, это не по правилам. И вот мое решение. Долг твой вместе с интересом мы считаем погашенным. А пловчиха твоя переходит жить ко мне. Она мне понравилась.

Гусев сперва даже не понял, о чем речь. Ему до этого не приходило в голову, что Валька может быть кому-то нужна, кроме него самого. Потом подумалось, что Землемер так мрачно шутит. Но Землемер не шутил. Тогда подумалось, что это его, Гусева, таким способом наказывают, не Валька нужна Землемеру, а гусевское унижение. Гусев повернулся на стуле всем телом, покривился, подождал, пока утихнет боль, и тихо но отчетливо послал Землемера на хуй. Землемер не удивился, а только помолчал, и кивнул охранникам. Те взяли Гусева под мышки и повели внутрь отеля. Там его втолкнули в туалет и некоторое время без особых эмоций мутузили, стараясь не оставлять синяков. Было очень больно, на грани потери сознания.

***

Валька, приученная жизнью, что ее «хочу» или «не хочу» не имеют достаточного веса в обществе, некоторое время плакала, а Гусев сидел на стуле и молчал. Он уже сказал «так надо», и больше говорить ему было нечего. Снаружи несколько раз просигналил гудок черной машины. Валька вышла в чем была, никаких вещей с собой не взяла.

***