– Второй в капюшоне, и я могу только догадываться, кто это…

Гаота прищурилась, вглядываясь в четверых. Они как будто были не вместе. Дейк о чем-то говорил с Тидом, незнакомец в капюшоне стоял темным столбом в стороне, заставляя сердце в груди Гаоты отчего-то болезненно сжиматься, а родители Йоки не сводили взглядов с четырех пределов.

– Подожди… – прошептала Гаота. – Я могу ошибаться… Тис. Этот… Дейк ведь был здесь прошлой зимой? Перед твоим приходом!

– Да, – кивнул Тис.

– Это мой родной дядя, – прошептала Мисарта, не глядя на Гаоту, а потом добавила. – Но у меня есть и вполне приличные родственники. Или были.

– Да, – вновь кивнул Тис.

– Смотрите! – напомнил Бейд, хотя весь класс и так стоял у окон, правда, с некоторым недоумением косясь на Тиса и Мисарту.

Родители Йоки как будто ожили, зашевелились, замахали руками, и через минуту на четырех пределах появилась Йока. Она как будто была все той же. Вот она добралась до островка, на котором уже не осталось снега, перешла мостик и пошла дальше. Гаота всматривалась в ее крохотную фигурку, одетую в уже привычный овчинный полушубок, все-таки весна все еще не походила на лето, на маленький мешок в ее руке и думала, что есть во всем этом какая-то несправедливость. Что ребенок не может быть не только убит, он не может и не должен быть заложником всех этих взрослых игр. Между тем Йока без каких-либо сложностей прошла по узкому пути из крепости, дошла до дома Тида и тут же попала в объятия отца и матери. Дейк продолжал разговаривать с Тидом, человек в капюшоне все так же стоял темным столбом. А потом человек в капюшоне развел в стороны руки, и Мисарта – вся в слезах – сползла на пол:

– Это мой отец! – выдохнула она с какой-то тоской.

Гаота, Дина, Йора прижались к стеклу. Вслед за отцом Мисарты уже посаженная на лошадь Йока тоже развела руки и неожиданно откуда-то изнутри крепости раздался оглушительный грохот, как будто рушилось огромное здание. Гаота почувствовала, как ужасная, непостижимая по своей мощи магия овеяла ее лицо и вслед за Диной и Йорой бросилась в коридор. Над крепостным двором поднимались клубы пыли. Обрушилась тюремная башня.

– Ничего себе! – вскричал Флич. – А я все думал, как Нэйф обрушил Черную башню Мэйласа в Тэре?! Вот как!

– Гантанас! – схватилась за сердце Гаота.

– Гантанас! – загалдели остальные ученики, тоже прибежавшие в коридор.

– Вон они! – радостно заорал Джай. – Вон! Вон идут! Покрытые пылью, но живые! Гантанас и Крэйн! Успели выйти!

Гаота мельком взглянула на бредущего по двору, почему-то опирающегося на Крэйна Гантанаса и бросилась обратно в класс. Дина и Йора помчались за ней. У окна продолжали стоять Тис и Бейд. Мисарта сидела на полу, закрыв лицо руками. Тис в явном ужасе держался за голову. Гаота посмотрела в окно и замерла. Трое всадников и две свободные лошади мчались к Белой Тени. Прочь из Медвежьего урочища. У дома Тида лежали тела родителей Йоки и ее мешок. Старик Тид с трудом поднимался с земли. По четырем пределам к нему бежали Домхан и Крайса.