— А тебе самому-то приятно было бы смотреть на свою могилку?

— Э-э-э, это я хотел сказать! — возмутилась другая улыбка, рядом.

— Ну, и кто там знает — может, вы бы всё-таки глянули на него, увидели разрушенные чары, — любезно добавила третья.

— И поняли раньше.

— Вы бы поняли раньше, а?

— Да ничего бы они раньше не поняли, потом что они тупые!!

— Эхехехехехехе…

— А что, не хочешь сложить песенку о Холдоне, брат? Они, кажется, скоро будут в цене.

Мечтатель тихо выдохнул, прикрывая глаза.

— Кто его поднял?

— Великая ночница, хе! Лунная радуга, х-х-хе!

— Ниртинэ ты моя, Ниртинэ!

Смешки танцевали, взвихрялись, рикошетили от стен. Осыпали одинокую фигуру Экстера. Тот прислонился к стене, свел брови и прикрыл глаза. Оскальники и в прежние разы давали ответы, которые не отличали прямотой. Те, Кто Всё Знает и Смеётся, не лгали — зато метафоры и недоговорки казались им отличной шуткой.

— Нет, погодите, там же была Эммонто Гекарис!

— Точно! Поклоняющаяся Холдону артемагиня! У неё ещё была идейка — как его пробудить при помощи сил артефактория.

— Кто же это ей дал отпор, даже и не припомню…

— Какой-то директор, точно, какой — то директор.

— Эй, брат, не вспомнишь ли, как там его звали, твоего предшественника?

— Астарионикс Соловей, во!

— Ну, во-о-о-от, — дружный разочарованный хор — ведь игра закончилась.