Когда в городе разразилась катастрофа, в деревне о этом узнали только из того, что успело показать телевидение. В итоге информации у них было очень мало. Автобусы ходить перестали, всякая связь отрубилась. Участкового катастрофа застала в городе, и, разумеется, он так и не вернулся. Глава сельсовета был одно название — мягкотелый и пьющий дедушка. Народ пребывал в растерянности и тихой панике. Прийти в себя односельчанам помогла как раз Юлина мама — фельдшер местного медпункта, женщина волевая и собранная. Под ее руководством укрепили старинное каменное здание местного магазина, собрав внутри арсенал оружия (вил, молотков и прочих инструментов) и запас воды, а продуктов там и так хватало. В случае нападения зараженных планировалось укрыться там. Запрещено было включать свет в темное время суток — максимум свечи за плотными шторами. Иначе можно было приманить зараженных из райцентра, который находился в пределах видимости отсюда. Люди, насколько могли, вооружились и жили начеку, постоянно с опаской поглядывая в стороны райцентра и других окрестных деревень. Первое время даже дежурили на вышке, но это дело как-то со временем разладилось, ведь ничего особенного не происходило. Лишь один раз местные видели зараженного: оборванный толстый дядька забрел со стороны райцентра и перепугал живших на краю деревни бабушек. Народ среагировал оперативно, не дав старушек в обиду: зараженного забили лопатами их более молодые соседки. Мужики даже добежать не успели до места происшествия, женщины управились со всем сами. Такая удаль местных женщин удивила меня и объяснила откуда у Юли такой характер.

Я спустился с крыльца, нацепил галоши и стал прохаживаться по двору, начищая зубы. Подмигнул завилявшему хвостом цепному Шарику. Прошел в огород. Кудрявые зеленые грядки убегали по склону вниз, к забору, за которым в камышах плескалось озеро. Сегодня будем выкапывать картоху. Я глубоко вздохнул, вспомнив, как впервые вышел сюда, в стрекочущее зеленое царство. Я был один, пошел искать туалет. И здесь, среди грядок меня накрыло. Я словно вернулся на поверхность после многих лет в подземелье. Всё это время на меня давила смертельная опасность, нужно было выживать, я долго был в одиночестве, зажат в бетонных тисках своего убежища, в лабиринте полного ужасов города. Нервы были стянуты тугим узлом, всё время, даже когда я отдыхал в убежище и считал себя в безопасности. И теперь при виде такой родной картофельной ботвы я просто разрыдался, неожиданно для себя самого. Настолько окружавший меня теперь мир был другим, мирным, безопасным и обыденным. Мне больше не нужно прятаться, бегать и драться. Можно ковыряться в земле под теплым солнцем, потягиваться в полный рост и никого не бояться. Я весь улился слезами и соплями, хорошо, что меня не видели Юля и ее родители.