Ракурс меняется, поворачиваясь относительно ведущего еще на несколько градусов, и теперь на заднем фоне видны скалистые вершины, заросшие густым лесом.

«Сегодняшний день войдет в историю и станет днем окончания величайшего противостояния, днем памяти и примирения всех народов. – Летающая телеаппаратура крупным планом показывает лицо ведущего. – Возможно, кто-то подумает, что я оговорился. Нет, я сказал – «всех Народов». Третий рейх, с сегодняшнего дня ставший мировым государством, отныне отходит от ведения расовой политики. Расовые доктрины отправляются в печь и предаются забвению…»

«После того, как эти доктрины в свое время отправили в печь столько народу. И после того, как из всего многообразия народов остался один» – с грустью подмечает Иосиф.

Он хочет выключить устройство массовой пропаганды, но в последний момент картинка на экране кардинально меняется. Что-то резко уносит камеру вверх, сглаживает переход, и зритель видит раскалённый песок пустыни. В верхнем углу появляется надпись: «Afrika». Иосифу кажется знакомым цвет этого песка: это тонко, но оттенки одной пустыни почти неуловимо отличаются от другой. Он понимает, что был здесь. Недавно, когда ему пришлось увидеть самую страшную картину в своей жизни…

Он подходит ближе к экрану и жадно вглядывается в каждый пиксель. Стеной тянется высокий забор. Иосиф замечает несчетное количество автоматических пулеметов и камер наблюдения, направленных внутрь периметра. На экране лагерный комплекс, в котором ожидали смерти миллионы людей. В момент Большого Отбытия всех их должны были массово убить.

– Вы что, хотите показать горы трупов?! – вскрикивает Иосиф. Его голос эхом разносится по пустой комнате. – Какой мерзкий пропагандистский прием – продолжать очернять врага сразу же после его поражения!

Но вместо этого на экране появляются счастливые лица людей. Камера летит вдоль бесконечных казарм, возле которых толпятся люди «исчезнувшей» цивилизации. Да, они ужасно измучены, истомлены заточением, неизвестностью, страхом, но, тем не менее, счастливы. Создается впечатление, словно они до сих пор не могут поверить, что им каким-то чудом удалось выжить.

Раздается щелчок – входит Хорст. На нем парадная форма. Он застает Иосифа уставившимся в телеэкран.

– Ну что, доволен? – громко произносит вошедший, заставляя его вздрогнуть.

– Выходит, они все живы?! – не оборачиваясь, восклицает Иосиф.

– Все, да не все. Дослушай новости до конца. А хотя лучше послушай-ка меня, потому что нам пора выдвигаться.