— Да ты что? Забыл? Твоя Карла…

— Гражданка Хоккенен? — припомнил Гурий. — Только… какая же она моя? Я, кажется, сразу дал понять девушке, что она совершенно не в моем вкусе… Придумала себе какого-то звездного рыцаря, героя ее романа, и живет в своем выдуманном мире… Нет ничего глупее, чем отрываться от реальности и уходить с головой в мир грез. Я… только здесь это понял. Когда оторвался от мира, — признался он. — Надеюсь, и гражданка Хоккенен это поймет.

— Надеюсь, — вздохнул Берген.

— Погоди-погоди, — внезапно осенило Гурия. — Кажется, когда мы виделись в последний раз, ты почти признался в том, что у тебя к ней был свой интерес… Даже готов был пожертвовать своей свободой ради нее. И пошел на весьма сомнительное предприятие, чтобы спасти ее от экстрадиции на Ка-Песс…

Бывший вольный звездопроходец только кивал в ответ на эти слова и улыбался кривоватой усмешкой, в которой сквозила горечь.

— Ну и как? Оно того стоило?

— Да как сказать… Карла все еще ждет твоего возвращения… Правда, я начинаю надеяться, что скоро ей перестанет ждать, и она… Она тут, на орбите. На «Орле». Если бы ты захотел…

Вопрос повис в воздухе. Гурий покачал головой:

— Нет. Не хочу. У нас с нею… разные дороги. Я никогда не испытывал к ней того, что она хотела. Такие девушки, если честно, не в моем вкусе. И если она однажды найдет себе другого, кто поможет ей забыть эти глупые игры в героев и принцесс, перестать верить в сказку и просто начать жить… Любая сказка рано или поздно заканчивается. И чаще всего — лучше бы рано, чем поздно. Потому что к сказке можно приходить в гости, но жить в ней нельзя. Это не наш мир.

— Эка ты завернул! — Берген усмехнулся прежней мальчишеской улыбкой. — Сам додумался или подсказал кто?

— Сам. Но подсказали.

Короткая мысль обожгла, как разряд тока, пропущенный через один из отделов головного мозга. Его побег обнаружен. Время на исходе. До увольнительного оставалось всего несколько минут. Даже если помчится с максимальной скоростью, выжимая из своего тела все новые возможности, строго по прямой, никуда не сворачивая, все равно опоздает больше, чем на четверть часа. А это уже приравнивается к дезертирству. С другой стороны…

«Я здесь. Я никуда не убежал!»

Он постарался вложить в этот мысленный посыл максимум силы. Боль пронзила голову. Он невольно сжал виски руками.

«Я здесь. Здесь! Я не убежал. Я…»

Оформившаяся в горячий сгусток энергии мысль оторвалась, умчалась прочь, оставив под черепом гнетущую пустоту. М-да, если он только что самостоятельно, без понуканий лаборантов, попробовал ментальную связь, то, надо признать, не зря ею не спешат пользоваться в быту. Последствия, мягко говоря, неприятные.