— Да так, — смутился Реми, почесав подбородок рукояткой ножа. — Ну, врага так врага.

Тянулись дни. На смену дождям пришли заморозки, и неяркое предзимнее солнце уже не могло согреть стынущую землю. Ночи стояли ясные, холодные, вода в бочке на крыльце к утру покрывалась прозрачным ледком.

Рычащий по-прежнему жил в доме священника. Силы возвращались к нему, а вместе с ними росла и неясная тревога. Не то ощущение опасности, которое криком кричало в его крови первые дни пребывания у отца Кристофа. Нет, это было что-то другое.

Когда эта тревога появилась впервые? Наверное, в то серое утро, когда кюре вернулся с хутора Бринньи. Он вымок под дождем и казался усталым и чем-то озабоченным. Пока Реми суетился, разогревая завтрак, кюре, как всегда, занялся Рычащим. Осмотрев затянувшуюся рану, он одобрительно кивнул:

— Быстро заживает, Жак. Другой бы ползимы провалялся.

— Я крепкий, — отозвался Рычащий. — Лес слабости не терпит.

— Это уж точно, — рассеянно отозвался кюре и начал рассказывать Реми про старика Никола и его сварливую невестку. Но, когда собрались у стола, Рычащий чувствовал на себе пристальный взгляд отца Кристофа. И от этого взгляда родилась тревога.

А в остальном все шло, как и раньше. Только Рычащий теперь почти всегда дни проводил в одиночестве. Деревенский староста отделывал новый дом и пригласил мастера из соседнего городка. Отец Кристоф договорился, что Реми поучится у приезжего его ремеслу, и довольный щенок с утра и до вечера торчал там, забегая лишь перекусить и проведать Жака.

Рычащий перелистывал книги, разглядывая непонятные буквы и картинки, и маялся от скуки в ожидании вечера.

Реми с усилием поднял над головой тяжелый колун и ударил по сосновому чурбаку. Лезвие вошло в дерево от силы на полдюйма, топор вырвался из рук щенка и грохнулся оземь, задев Реми рукояткой по ноге. Горе-дровосек взвыл.

Терпение Рычащего лопнуло. Он поднялся с крыльца, на котором устроился полюбоваться на вечернее солнышко, и, подворачивая рукава старой куртки, направился к Реми.

Тот смотрел исподлобья, потирая ушибленное место.

— Тяжелый, скотина, — прошипел щенок сквозь зубы. Он явно опасался, что Жак будет насмешничать.

— Дай я попробую.

Рычащий поднял валявшийся в пожухлой траве колун. Гладкая рукоять легла в ладони, луньер размахнулся, примериваясь. Да, для Реми тяжеловат, а справишься ли ты, Рычащий?

Ну-ка!

Рычащий вскинул топор и резко опустил. Чурбак с сухим треском раскололся, половинки упали в разные стороны. Неплохо. Все-таки как ни жаль оберега, но будь лунный камень сейчас на Рычащем, тот бы поостерегся прикасаться к железному орудию. А так даже руки не жжет.