— С полчаса, — ответил священник.

Реми снова появился. Он успел надеть штаны и башмаки и теперь натягивал через голову вязаную фуфайку.

— Куда это ты собрался?

Реми справился с одежкой, не утруждая себя шнуровкой ворота. Сунул под мышку сверток мешковины.

— Он пойдет по дороге к парому, — выдохнул мальчик. — Я обещал ему кое-что. Догоню, отдам подарок и вернусь. Я быстро.

— Ты с ума сошел, ночь на дворе, — рявкнул отец Кристоф, поднимаясь. — И думать не смей!

Но Реми уже распахнул дверь. Оглянулся на пороге, блеснув глазами. И бросился по тропинке через огород.

— Реми! Реми, постой! — крикнул священник. — Вернись! Вернись сейчас же!

Мальчик добежал до плетня. Перемахнул на ту сторону и скрылся в ночи.

— Отец Кристоф… не волнуйтесь… я… скоро…

Священник, не сдержавшись, выругался. Сорвал с крючка плащ, перехватил поудобнее костыль. Выдернул из косяка нож и шагнул прочь из дома.

Поначалу темнота не пугала.

Дорога к переправе тянулась сразу за деревенскими садами. Реми с резвостью зайца пробежал меж низкими яблоньками, заботливо укутанными у земли в солому, споткнулся о корень старой груши, чуть не выронив ношу, перелез еще через пару плетней. Он торопился, нисколько не опасаясь окружающей ночи: по деревне брехали собаки, а за деревьями приветливо светились окна домов. Жак вряд ли ушел далеко. Он нагонит его, надо только бежать чуть быстрее!

Реми едва ли не взлетел на изгородь, отделявшую сады от дороги. Спрыгнул вниз. Под ногами захрустели жухлые стебли репы и моркови: селяне выбрасывали за забор гнилую ботву. Вот и дорога! Реми перескочил канаву и оказался на неширокой полосе утоптанной земли.

Дорога, насколько видел глаз, была пуста. По обеим сторонам ее расстилались вспаханные поля, освещенные бледным сиянием луны, а еще дальше поднимался полосой тьмы лес.

И ни единой души вокруг, только свист ветра и неверное мерцание звезд.

Реми впервые почувствовал тревогу. Он остановился, набирая в грудь холодного воздуха.

— Жак! — крикнул он. — Эй, Жак!

Мир молчал. Ветер дунул сильнее, по разгоряченному погоней телу побежали мурашки.

— Жа-а-а-ак!