— Мы останемся там навсегда.

Наступила тишина.

— Марс вышел на стадию удаления от Земли, — заговорил доктор Пател. — Стартовать раньше, чем через восемнадцать месяцев они не смогут. Грузовик будет здесь через двадцать четыре. К тому времени закончатся запасы еды.

— Послушайте все меня, — сказал Покровский. — Каждый из нас профессионал. Мы знали на что подписывались. Это текст для пресс — релиза, чтобы успокоить общественность. В ЦУПе лучше нас понимают, что хоронят нас. Поэтому я призываю каждого вести себя профессионально, не подавать вида и не впадать в панику. Никто не должен узнать, что мы не верим в спасательную миссию.

— У меня не будет с этим проблем, — сказал Молчанов.

Нака покосилась на него, едва сдерживая слезы.

— Я ученный и всю жизнь был скептиком, — заговорил доктор Пател. — Я не верил, что мы сможем зайти так далеко. Но мы здесь, мы смогли, благодаря удачам и неудачам. В этом заслуга каждого. То, что мы сделали уже, стоит большего, чем наши жизни.

Больше никто не решился заговорить.

* * *

Молчанов обработал порезы на лице, ограничившись вольными мазками зеленкой. Нака навестила его вечером, когда жилой модуль был еще пустынным.

— Как ты? — спросила она.

Он многозначительно кивнул, ответив сразу еще на десяток подобных вопросов, которые она хотела задать.

Нака нагнулась и поцеловала его в щеку. Молчанов рассматривал фотографию семьи Стивенсон, которую командир хранил в своей каюте.

— Что сейчас они чувствуют? — спросил он пустоту.

Нака взглянула на фотографию и из нее вырвался прерывистый жалостливый стон.

— Не понимаю, зачем он это сделал? — произнес Молчанов.

Нака погладила его плечо.

— Ты сделал все, что мог.

— Он спас меня, а я не смог. Если бы я полетел раньше. Хотя бы на десять минут.

— Я прочла твое заключение. Прости, я не должна была, — она опустила виноватый взгляд. — Он был в сильной депрессии. Ты помогал. Но ты не бог. Нельзя спасти человека, если он не хочет жить.