В лабораторию вернулись Альбинос с напарником, они катили кровать-каталку. За ними вошел Матлаков, одетый в белый халат с убранными в замок руками за спиной. Он подошел к кровать-каталке. На ней обездвиженный лежал брат.

— Мой бедный мальчик, — Матлаков погладил его по голове.

— Не трогай его. Ты втянул его в это, урод. Рано или поздно, ты ответишь за все.

Матлаков бережно оттолкнул каталку, чтобы пройти к пульту управления. Подойдя, он вытер руки салфеткой и нагнулся к микрофону.

— После того, что вы сделали с ним, Владимир, еще смеете так говорить. Вы его родной брат, бросили его, а потом упекли в психушку.

— Он был болен.

— Больного человека лечат, а не выбрасывают, как испорченный хлам.

— Да он же брата родного убил. Я от тюрьмы его спас.

— Вы не представляете, что с ним там делали, в этом… — он прервался. — Заведении. В тюрьме ему было бы лучше. Уж я-то знаю, о чем говорю. Бедный мой мальчик.

Матлаков вернулся к каталке с переносным микрофоном.

— Он был таким умным, недооценённым, брошенным всеми ребенком. Я помогал ему забыть те ужасы, которые ему пришлось пережить. А он помогал мне.

— Замолчи, тварь. Ты ничего не знаешь о нашей семье.

— О, нет. Я все знаю. Кирюша рассказал мне. О вашем эгоизме и высокомерии. Он нашел во мне родственную душу. Я поведал ему об осколке, о своей мечте исследовать его. И тогда он предложил идею, как заставить правительство поверить нам. Он отдал себя всего нашей общей цели. Выучил язык эвенков, три месяца прожил в Ванаваре, искал следы пропавшего шамана. И, в конце концов, ему удалось то, что не смогли ни я, ни Марис за сорок лет.

Бузунов оборвал его:

— Начинайте уже. А то он и без облучения там свихнётся.

— Ему нужно надеть датчики. Я уже распорядился, их сейчас принесут.

У Бузунова зазвонил телефон, он с неохотой вышел из лаборатории.

— Он нашел шамана? — спросил Максимов.

— Все же вам интересно, — Матлаков оживился.

Максимов кивнул.