В лабораторию вернулся Бузунов. За ним хвостиком вошли Альбинос с напарником.

— Заканчивайте, — скомандовал он.

Лаборанты закончили с датчиками и покинули помещение. Матлаков уже направился к выходу, но затем вернулся к Максимову и произнес шепотом:

— Спасибо что делаете это. Если у вас есть просьбы, скажите. Я все сделаю.

— Позаботьтесь о нем.

— А что-нибудь для вас?

Максимов промолчал, и даже не пошевелил не единой мышцей. Матлаков, не дождавшись ответа, покинул бункер.

Дверь закрылась, оставив его наедине с нескончаемым потоком мыслей. Он слышал их вслух, словно невидимое приведение нашептывало ему его голосом. Максимов думал о самоубийстве. Перебрал в голове все возможные варианты суицида, в том числе: выдохнуть воздух из легких, упереть нос в плечо и задохнуться, или попытаться раскачаться, чтобы выломать крепление стула, а затем разбить голову о металлический пол. Разочарованный в бесполезности попыток, он приготовился принять неминуемую участь.

От прожекторов исходило обжигающее тепло. Постепенно в бункере стало, как в парилке.

Бузунов разговаривал с Матлаковым. Микрофон остался включен и Максимов мог их слышать. Матлаков предложил Бузунову удалиться отдохнуть, так как эксперимент будет протекать несколько часов. Бузунов наотрез отказался и твердо решил присутствовать.

Вдруг Матлаков отвлекся от разговора с Бузуновым и спохватился к каталке. Брат шевелился. Альбинос с напарником страховали Матлакова с боков.

Брат очнулся и осматривался. Матлаков погладил его по голове.

— Где я?

— Ты в лаборатории центра ядерной физики, — с восторгом сказал Матлаков. — Как ты себя чувствуешь?

— Голова болит.

— Ничего, это скоро пройдет. Ты узнаешь меня?

Бузунов тоже подошел понаблюдать. Рука его лежала на кобуре, скрытой пиджаком.

— Владилен, — прошептал брат.

— Кирюша, — Матлаков обнял его, почти плача. — Мы смогли, мы справились. Слава богу, что ты вернулся.

Брат попытался подняться, но Альбинос прижал его к каталке.