А у каменной стены стоял огромный воин в толстой, стальной броне без шлема, в его шею был вонзен мой топор, что срезал защищающую шею стальную пластину, словно нож масло. Лезвие топора вонзилось в камень и тело, медленно скребя каменную стену стальной броней, оседало на землю, оставив голову лежать на лезвии топора. Я перешагнул через девушку, что умирала, и взявшись за деревянную рукоять, выдернул топор из стены, без усилий высекая искры.

— Зря, надо было хоть кого-то в живых оставить, но она будет мучиться, и все равно умрет, — недовольно пробурчал я, опуская обух топора на голову девушки, начавшей приходить в сознание, прерывая её жизнь. Ей нужна была срочная помощь, но я не собирался помогать.

— Не стоило вам, великим кланам, злить меня.

У выхода из небольшого зала с порталом я остановился, взирая на то, что должно было меня остановить и не дать пройти дальше, но они ошибались. Стальные ворота передо мной казались нерушимой преградой, они закрывали этот портальный зал и были абсолютной защитой от непредвиденных неприятных сюрпризов, но в этот раз. Прозрение показывало ранг защиты, нанесённые заклинания и руны, на воротах сверкали вплавленные драгоценные камни и рисунки из позолоты. И я не сомневался что те, кто их устанавливал, думал не о том, насколько дороги эти ворота, а насколько они крепки. И заперты они были снаружи.

— Ну, ничего, — прикасаясь к холодному металлу ладонью, проговорил я. — Это не преграда для меня.

Немного зачерпнув внутри себя из бескрайнего моря в моей душе, я пропустил эманацию через ладонь, чувствуя покалывание в руке. Металл сопротивлялся — они ждали меня. Они спешно нанесли на ворота с обратной стороны похожий металл, что был на доспехах жизни. Аким передал великим кланам записи Акиры, которые двадцать лет выслеживал и копировал, и даже то, что жена и дети Акима были в клане, не остановило его от предательства. Надо попросить Акиру не мучать его родных, ведь если верить Акиму после посещения личного палача Хиары, его дети и жена были преданы Юкогаме.

А эти ворота неплохо сопротивлялись эманации, но они не учли одного — мою близость с моей покровительницей, что дала мне море, которое сохраняет спокойствие и теперь подчиняется моей воле.

— Нужно больше воли госпожи, — молнией пронеслась мысль, и я усилил приток эманаций смерти.

Металл нехотя начал поддаваться мне, его корёжило, он ржавел, и осыпался прахом мелким металлическим песком, уже ни на что не годным. Слой за слоем, миллиметр за миллиметром я уничтожал стальные ворота, чьи остатки так приятно шуршали под моими босыми ногами.