Она вновь срывается в бросок.

Удар в ответ на удар, атака в ответ атаке. Разбитый лоб взамен двух сломанных пальцев. Выбитое колено против вывихнутого плеча. Треск рёбер – в расплату за удар в висок и хлынувшую из ушей кровь.

Так проще: когда рассчитанный удар достигает цели, когда ярость не позволяет мыслить дальше этого удара. Гораздо проще, чем выстрелить, глядя прямо в глаза.

Кристоф отшатывается, едва успевает увернуться от удара с ноги. Бьёт в ответ. Иррэн быстро отклоняет голову назад, но он целит не в лицо. Рука смыкается в копне волос, тащит в сторону, бьёт затылком о борт флаера – раз, другой, третий. Изо всей силы, оставляя размазанные красные пятна на обшивке. Всерьёз. Чтобы покалечить. Чтобы… убить?..

Чтобы вырвать из себя, как опухоль, выжечь, как заразу в открытой ране, как проглоченную отраву – выблевать и растоптать. Покончить с ней в себе.

Крис давится воздухом: пальцы киберпротеза бьют в основание горла. Боль и удушье заставляют ослабить хватку. Удар в скулу. В подбородок. Под третий удар Кристоф подставляется намеренно. Ловит руку под локоть, выворачивает плечо на излом. Этого достаточно, чтобы обездвижить её.

Этого недостаточно.

Хруст ломаемой кости. Короткий вскрик боли, оглушительным звоном бьющий по ушам, режущий раскалённым лезвием, на секунду ослепляет, на секунду сменяет ярость ледяным ужасом. На секунду заставляет помедлить.

Удар в кадык выбивает остатки воздуха. Удар в солнечное сплетение сгибает пополам. Секунда. Подсечка. Ещё секунда – Иррэн наваливается сверху. Кристоф так и не успевает понять, откуда в её руке взялся пистолет. Лишь чувствует, как холодный ствол до боли вжимается ему под нижнюю челюсть.

Вот и всё.

– К-к-какого… – Иррэн силится отдышаться, рычит от боли. Её лицо залито кровью, левая рука безжизненной верёвкой висит вдоль тела. – К-какого хера ты не дал мне уйти? – Голос дрожит, будто она едва сдерживается, чтобы не сорваться в крик. – Какого хера тебе надо было сдохнуть здесь?!

Дуло пистолета вжимается сильнее, словно вознамерившись без выстрела проломить гортань.

– Заткнись! – хрипло от сбитого дыхания, от боли, от отчаянья. – Заткнись и стреляй!

Перекошенное лицо, судорожно сжатые челюсти, зло сощуренные чёрные глаза. Невыносимо смотреть в них. Невыносимо ждать выстрела под прожигающим насквозь взглядом. Невыносимо думать, что через мгновение эти глаза будут равнодушно смотреть, как он захлёбывается кровью из простреленной глотки, что разбитые губы вновь искривит усмешка. Какого хера она медлит?!