— Что же мы тут будем сидеть? — Камал тронул главного агронома за рукав. — Пройдемте в дом.

Нишан отвел руку Камала и пошарил по карманам, сигареты остались в машине, идти за ними он поленился.

— Что происходит, брат, ничего не пойму! — Нишан достал большой клетчатый платок и вытер лицо и шею, сдвинул на затылок кепку с широким козырьком. — Пришел в контору, апа мне сообщает… Сначала не поверил, ерунда какая-то, а потом слышу, она перебирает кандидатуры на твое место? Может, ты объяснишь, что у вас случилось?

— А вы не знаете? Сами вынесли решение, теперь спрашиваете у меня.

— Кто выносил решение?

— Ну, не сам же я себя снял с должности. Правление решило.

— Тавба! — Нишан удивленно открыл рот, демонстрируя сразу три своих подбородка. — Вчера апа была на бюро райкома, вернулась поздно, да и правления не было, ни позавчера, ни вчера. Когда это она успела провести правление?

Камал ничего не ответил. Он пожал плечами и затянулся сигаретой, будто это его и не касалось.

— Если необходимо кого-то послать в Маханкуль, то ведь не тебя. У тебя здесь полно работы, это раз. Во-вторых, ты человек семейный. Ты ничего не мог сказать ей, а? Ну, чего молчишь?

— Она сказала, что это решение правления. Как же возражать, если решило большинство.

— Думаю, еще не поздно. Иди поговори. Объяснишь все, скажешь так и так.

Камал покачал головой и поморщился. Идти к Малике с поклоном, с повинной? Ну нет!

— Не могу, Нишан-ака.

— Гордость не позволяет, да? — вскипел Нишан. — Или что-то еще мешает? Что ты от меня скрываешь?

Нет, Камал не станет объяснять, что нет никаких оснований для намеков, никаких тайн между ним и Маликой не было, ничего, что могло бы стать сплетней на языках досужих людей. Да, когда-то он любил эту девушку, но это очень давно, где-то в далеко прошедших годах, в школе. Но где школа, где эта любовь? Сейчас он иногда сам не верит, что любил ее. Ничего в ней не осталось от бойкой веселой одноклассницы. Она быстро стала меняться, сразу после школы. Он вспомнил один случай. Тогда шла вторая обработка хлопчатника, в бригаде Малики вносили удобрения, и она сама сидела за рулем. Двое мужчин дробили затвердевшие, как камень, удобрения, чтобы наполнить воронки ее трактора… Камал прошел по бороздам, чтобы проверить количество вносимых удобрений. Ему издалека уже показалось, что все поле белеет, как после снега, а взяв горсть земли, он увидел, что удобрений и в самом деле больше, чем самой земли. Он остановил Малику, выруливавшую на следующее междурядье, и показал ей землю в ладони. «Ну и что? — она пожала плечами. — Чем больше, — тем лучше. Сильнее будет урожай, раньше вытянется хлопок». — «Много хорошего — тоже нехорошо, Малика. Разве ты не знаешь, земля болеет, если забивать ее удобрениями. Все хорошо в меру. Везде пишут, предупреждают, что только тридцать процентов от вносимых удобрений усваивается растениями, остается в почве, приносит пользу. Все остальное — идет во вред. И чем больше, тем бесплодней становится земля». Малика засмеялась, не дослушав его: «Ну, тогда ученые что-нибудь придумают. Если мне переживать за землю — то я окажусь в самом хвосте. Вы же знаете, мы приняли большие обязательства, их надо выполнять. А еще я вам по секрету скажу, не суйте нос куда не надо, делайте свое дело, а я буду делать свое».