Алехандро поднял голову вверх.

– Мда, погода нам не благоволит. Когда уже эта серость развеется, – возмущённо изрек парень.

– Не думаю, что это будет сегодня, – напомнил о себе Габриель.

– Главное, что б серость и убогость развеялась в нашем обществе и нашей политике, – с улыбкой, пытаясь хоть как–то улучшить настроение, сказал Алехандро.

– Да, это главное, – поддержал его Габриель.

– Ничего, нам в этом деле обещали помочь, но почему–то они задерживаются, – грузится Давиан.

Ребята стоят посреди старого заброшенного района, в котором нет миллионов камер, комиссаров, полицейских или иных вездесущих и многочисленных слуг режима. В этих районах отсутствовал неутомимый глаз Рейха, что так любил следить за каждым своим гражданином, в поисках отступника, так как он просто тут не нужен или же отважен отсюда по чьей-то тёмной воле. Под ногами вылепляется бетонная крошка и всякий мусор, что остался здесь с давнишних времён. Вокруг только стояли серые, разбитые и убогие здания, а среди них слегка порой подвывал ветер, которой был подобен голосу давно ушедшей эпохи, когда на этих землях существовала свобода и демократия, повествовавший о времени, когда на этих землях ещё не существовало тирании и безграничного деспотизма. А эти старые и разбитые здания стали подобны призраком той эпохи, став склепом духа свободы этих мест. Эти сооружения оказались воплощением гордых и несломленных призраков, что не хотели уходить вслед за той эпохой, что ушла на кладбище истории. Они, разбитые, убогие, обшарпанные, заброшенные, но гордо стоявшие и сломленные, как бы бросали вызов самому режиму и Канцлеру. Эти здания, самим своим существованием попирали мощь Рейха. Они будто бросали свой дерзкий вызов бесчеловечному режиму, вызывая его на последний поединок, который им было суждено проиграть. Канцлер своим указом приказал сравнять с землёй эти районы. Тотальное уничтожение «памятников»–призраков должно состояться в начале декабря.

Но что–то ещё напоминало о живости этого района. За многие годы, что стояли эти призраки на страже умершей эпохи, здесь продолжал теплиться маленький огонёк свободы, что грозил перерасти в огромный пожар. Именно этот маленький огонёк подтачивал политически – экономический монолит Рейха, подобно тому, как капля воды подтачивает могучий камень, потихоньку его разрушая. И сегодня сюда пришли те, кому суждено будет эту каплю превратить в огромную волну. Но сейчас эти люди просто стояли и ждали тех, кто должен к ним присоединиться в их славном деле разжигания пламени свободы. Но почему–то они опаздывали.