– И что же это? – Не скрывая удивления, спросил инквизитор.
– Я знаю человека, который способен повернуть вспять это безумие, – с предвосхищением вымолвил инспектор. – Канцлера казнят, это да… но после «революции» можно будет скинуть зазнайку-лорда.
С крайней заинтересованностью в оба голоса спросили Эстебан и Карамазов:
– И кто же это?
– Я знаю, где сейчас тайная жена нашего Канцлера, – произнёс Морс и тут же заметил как удивление в глазах его друзей всё продолжает расти и получив наслаждение от этого продолжил. – Она, по праву своего положения, если предоставить ей возможность говорить правду перед народом, сможет весьма сильно подорвать позиции Лорд–Магистрариуса.
– Ты же понимаешь, что за несколько часов мы не успеем всё это сделать? – Голосом наполненной горечью, перемешанной с удивлением, сказал Верховный Инквизитор.
– Ты–то сам, что будешь делать? – спросил Морс Карамазова.
– Я? – Тяжело и отчаянно начал Карамазов. – Сам не знаю. Я только что лишился дела всей моей жизни, лишился чести… что я смогу сделать, если завтра мои же инквизиторы будут по всему Рейху меня искать как мелкого еретика? Отправлюсь во Цитадель Инквизиции и попытаюсь организовать сопротивление.
Во взгляде некогда действительно великого инквизитора читалось глубочайшая апатия и уныние, его глаза потеряли жизнь, а взгляд стал безжизненным. Он действительно потерял смысл жизни.
– Ну, если ничего, то добро пожаловать в главный штаб новой оппозиции, – пытаясь хоть как–то подбодрить своего друга, говорил инспектор.
– Штаба? – с непониманием спросил Командор.
– Да, штаба. Насколько я понимаю, это здание теперь ордену не подчинятся? Так почему бы нам здесь не развернуться?
Карамазов лишь натужно, буквально сквозь боль натянул улыбку на лицо.
– Нам пора прощаться. Мы наверняка в последний раз видимся, – мрачно сказал Эстебан.
– Что ж, если Бог даст, то ещё свидимся, – тяжело поддержал Карамазов.
– Ну, ради того, чтобы мы ещё раз встретились, я готов и в Бога поверить, –Немного шутя высказался Морс.
Карамазов на него сурово взглянул, но увидев саркастическую улыбку инспектора сам немного, уже более легко улыбнулся.
– Слушай Эстебан, а ведь всё–таки встретишь её, передай привет тогда от меня и Карамазова, хоть нас они и не знает.
В кабинете послышался долгий и протяжный смех, бывший буквально взрывом, ставший механическим противовесом на тот каскад дурных чувств, что они испытали. Но смех–то пройдёт, а чувство беспомощности вернётся вновь.