Юноша просто стоял и мельком посмотрел куда–то в сторону, где собрались люди, с ярым остервенением готовые назвать себя детьми свободы.

В этом углу собрались истошно галдящие и вопящие люди, исторгавшие в зал звуки, похожие на кличи и призывы к свободе. Те, кто поддерживали точки зрения полной свободы, братства и равенства стали выкрашивать свои флаги в ярко–жёлтый цвет – очень древним обозначением сил либерализма и всесторонней свободы, как им казалось. Они готовились выйти на улицы Рима и объявить свои желания о свободном устройстве нового Рейха. Они были готовы с остервенением отстаивать постулаты либеральной идеологии: свобода всего, что только можно будет.

И над всеми кто встал под жёлтый флаг, взял управление Алехандро. Он подобен безумному дирижёру, что сошёл с ума и с безумием в глазах готовится к своему последнему концерту. В его очах блестели безумным светом огоньки и блики сумасшествия, а взгляд буквально пылал огнём, изливая свою фанатичность на остальных. Он среди тех, кем командовал, буквально ветру носился, не зная усталости бесконечно раздавая всё новые поручения. Алехандро был будто заведённый баран, став неустанно скакать по всему залу, желая всё проконтролировать, чтобы не один символ или полка не противоречил духу свободы.

Габриель на него смотрел как на прокажённого, ибо Алехандро вёл себя буквально как одержимый своей безумной идеей.

В другой стороне мрачно и в основном сохраняя вуаль тишины, свои алые стяги готовили те, кто считал себя братьями по духу старого движение «Сыновья и Дочери Коммун по Заветам Маркса».

Они видели революцию как способ осуществления своих красных мечтаний и идей тоталитарного равенства. Завтрашний день коммунисты видели как мир лишённый всякого угнетения и рабского повиновения внутри своей родины. Они видели мир, избавленный от жестокой тирании и устаревших и затхлых догматов священной Империал Экклесиас. Все те, кто стоял под красной хоругвей яро ненавидели и презирали любое учение, утверждающее, что есть что–то выше нежели «общее». Все те, кто встали под алое знамя нового мира не видели Рейха как такового. Они смотрели только на свою новую Партию как на то, что будет выше всякого государства.

Среди копошащихся своих сторонников недвижимо стоял Давиан. Он стал полной противоположностью заведённому и безумному Алехандро. Только изредка он раздавал негромкие команды, что исполнялись с мрачной точностью, будто он руководил винтиками и болтами в отлаженном механизме. И о чём думал сейчас предводитель вестников тотального равенства, не знал никто. Он гордо стоял и контролировал всю работу, что разворачивается вокруг него. Может он мечтал о том, что имеет теперь свою партию, отдельную от всей структуры. Или же он просто упивался эфемерной властью, что получил. Ну а может быть, он предвкушал, что вот–вот придёт новый мир, вестником которого он станет.