Мы плыли вдоль скального обрыва многометровой высоты, и то ли глубина тут под берегом была большая, то ли просто здесь разбивалось какое-то течение, но прибой в этом месте был очень громкий. Однако грохот возникал не поэтому. На самой границе с морем вся скала была изъедена множеством пещер и каверн, куда врывалась морская вода — и там, многократно усиленный эхом, прибой гремел не переставая.

Возникало ощущение, что ты слушаешь одновременно три-четыре прибоя, которые не совпадают друг с другом по длине волны. Обычно так шумит водопад, вот только у водопада свой звук, а у волн свой — и здесь был именно грохот прибоя, не умолкающий ни на секунду. Звук был настолько непривычным, настолько чуждым всему тому, что мне доводилось слышать, что внутри рождался какой-то инстинктивный страх…

Зато теперь не стоило больше гадать о том, почему этот берег назвали Гремящим, и почему тут всё плохо с мясом. Был бы я тем самым мясом — так старался бы держаться от этого чудесного места подальше. Даже Зверь, послушав этот искажённый шум прибоя, принялся поскуливать и прикрывать морду лапами.

— Медоед, тут везде так? — крикнул я, стараясь перекричать голос моря и его многочисленное эхо.

— Чего?! — не расслышал бывший лидер Альянса.

— Тут, говорю, всегда так?! — снова проорал я, подходя ближе.

— А… э… аю! О… о…р… о… э! — проорал Медоед в ответ.

— Чего?! — не понял на этот раз уже я.

— А… и… и… уэ! — только по жестам я понял, что Медоед просто предлагает подойти поближе, а потом спросить.

Грохот усилился — и теперь даже часть гласных услышать не удавалось. «Три топора» старательно уходили от берега, чтобы не попасть в потоки стремящейся под скалу воды.

— Тут везде слышен этот грохот? — громко спросил я, приблизившись. Да и то орать приходилось почти на ухо собеседнику…

— Нет, мы высадимся в бухте! Там потише! Не отвлекай! — ответил Медоед и вцепился в штурвал.

Я вернулся к вёслам и принялся старательно грести. Наш корабль мотало на потоках, но ветер и сила наших могучих рук двигали его всё дальше и дальше вперёд — пока скальный берег не оказался разорван полукруглой широкой бухтой, куда наша команда и направила «Три топора».

Внутрь бухты нас буквально внесло… И сразу грохот стал тише и приобрёл знакомые нотки прерывистого прибоя. Волна в бухте тоже была немаленькой — и даже более того, вода, загоняемая то ли ветром, то ли течением внутрь, создавала высокие и острые валы. Полоса мокрого песка тянулась на три-четыре десятка метров. Именно туда и дотягивался край разбившихся о берег волн.

При этом близко к берегу подойти было невозможно. Тримаран имел для этого слишком глубокую осадку, поэтому якоря — все пять, что имелись на борту — скинули метров за сорок от берега. Таким образом, чтобы выбраться на сушу, надо было ещё пройти почти сто метров по колено в воде.