«Если бы только, говорил я себе, их можно было расселить в отдельные тела, жизнь освободилась бы от всего, что делает ее невыносимой; дурной близнец пошел бы своим путем, свободный от высоких стремлений и угрызений совести добродетельного двойника, а тот мог бы спокойно и неуклонно идти своей благой стезей, творя добро согласно своим наклонностям и не опасаясь более позора и кары, которые прежде мог бы навлечь на него соседствовавший с ним носитель зла»[105].

Однако современный читатель при первом знакомстве с книгой будет иметь скорее поверхностное представление о том, что могло связывать Джекила с Хайдом, поскольку правда раскрывается лишь в «Исчерпывающем объяснении Генри Джекила», то есть в заключительной главе. Остальное дается нам какими-то сполохами, из разных мест и из уст различных свидетелей, каждый из которых способен предоставить лишь усеченную версию событий. Классическая медленная развязка.

В 1888 году Джекил и Хайд проникли на лондонскую сцену, а спектакли театра «Лицеум» совпали по времени с убийствами проституток в Уайтчепеле, совершенными между августом и ноябрем того года (пять приписывались пресловутому Джеку-потрошителю). Внезапно произведение Стивенсона обрело значимость, леденящую душу, а редакционная статья в «Пэлл-Мэлл газетт» трубила, что «в Уайтчепеле с ужасающей реалистичностью предстало живое воплощение мистера Хайда».

И хотя изначально предполагалось, что человек, способный на преступления столь варварской жестокости, должен быть по природе груб и ущербен[106], «не стоит удивляться, если убийца в данном случае окажется не выходцем из трущоб», цинично иронизировала газета, через несколько дней выдав осторожный аргумент о том, что «Маркиз де Сад, умерший в доме умалишенных в возрасте семидесяти четырех лет… был вполне благопристойного вида господин, а потому вполне вероятно, что таковым может оказаться и уайтчепелский убийца».