И я говорю ей:

– Я просто хочу, чтобы ты знала, кто ты.

– Кто ты? – спрашивает она.

Но ты для меня уже в третьем лице. Я сжимаю нож, хватаю ее за предплечье и бью. Она стреляет из сиреневого водяного пистолета мне в глаз. Моя рука поднимается и опускается, и бьет раз, и два, и три, и я кричу внутри, и я кричу внутри, и рука продолжает бить ножом, и я чувствую мягкое и твердое, но все равно продолжаю, и я кричу внутри: это не я, клянусь, это не я, зачем я это делаю, это не я, это не я, кто-нибудь, скажите ей, что это не я.

Первые восемь ударов она отстреливается. На двенадцатом игрушечный пистолет выпадает у нее из руки. По моему лицу что-то течет. Это минеральная вода со вкусом малины и лайма.

– Это не я, – говорю я ей, пока она совершенно молча, силясь вдохнуть уже бесполезный воздух, всматривается в меня расширившимися до объема вечного полнолуния деготными зрачками. – Это ты.

Розовый мороз, зачем-то думаю я вдруг, розовый мороз. Возможно, это название минералки.

На моих руках кровь. Я поднимаю с асфальта пистолет и мою им руки и лицо.

Потом я в полном тумане, ничего не соображая, иду домой, переодеваюсь и ложусь спать. Перед тем как лечь спать, я думаю:

– Я убила человека?

Потом я засыпаю, и он прекращает кричать у меня внутри.

* * *

Когда я открыла глаза, надо мной склонилось тревожное родное (любимое, прекрасное, обожаемое) лицо А.

– Господи, ну наконец-то, – выдохнул А. – Трындец какой. У тебя как припадок был все равно что! Ой, да и не только у тебя, ну.

Я услышала странные звуки, и впрямь какие-то припадочные. Это муж корчился в углу комнаты и плакал, сжавшись в комок, как крошечное испуганное животное.

Я попыталась встать и поняла, что ноги меня не держат. Я подползла к мужу, обняла его и почувствовала, что по-моему лицу что-то течет. Возможно, минеральная вода со вкусом малины и лайма.

– Прости меня, пожалуйста, прости меня, прости, – завыла я. – Прости меня, ты даже не представляешь, ох, ты даже не представляешь. Я так хочу, чтобы ты знал, кто я, я так хочу, чтобы ты тоже знал, кто я.

– Так, пожалуйста, давайте все прекратим истерики на минуточку, – очень нежно сказал А., оттащил меня от мужа и помог подняться. – Все хорошо, все закончилось. Я не знаю, что ты там увидела и что там было. Но все хорошо, ты здесь, ты с нами. Мы с тобой. Кошмар закончился.

Я кивала, обливаясь слезами.