– Что ты творишь? – пытался высвободиться от него Беднам, совершенно ошарашенный происходящим, – совсем из ума выжил?!

– Ах, что за боль! – вскинул Билли руки к небу, оттолкнув как бы невзначай от себя Кристофера (хотя Мур был уверен, что сделал он это намеренно), – родись я женщиной, добрый хозяин бы защитил меня! Впервые жалею, что я не прехорошенькая горничная!

Неизвестно сколько бы продолжалось данное унижение, ибо ни Роджер Кипринс, ни Роберт Клер, не собирались бросаться на помощь несчастному Беднаму, который кажется, был совершенно не в силах утихомирить слугу. Эрика спряталась за плечо Мура и давилась от смеха над последними словами лакея.

В комнату вошел Руфус Хазен, сохраняя невероятное спокойствие. Детективу вообще казалось, что его ничто не может вывести из себя. Руфус посмотрел на Билли, распластавшегося на полу, как на ничтожество, и тут же произнес своим томным голосом:

– Что здесь происходит?

Билли подполз на коленях к Хазену и умоляюще прошептал:

– Спасите, добрый господин! Прошу! Они обвиняют не того!

Руфус смотрел на лакея не моргая из-под своих тяжелых век, и не удостоив того ответом, влепил ему хорошенькую оплеуху. Билли вздрогнул, и молча встав на ноги, обиженно произнес:

– Ну, знаете ли, только хорошенькие девушки, обманутые мной, могут давать мне пощечины.

– Как ты себя ведешь! – грозно проговорил Хазен. От всей этой бессмысленной канители у Мура разболелась голова. Он предупредил, что выйдет на пять минут подышать свежим воздухом, но кажется, его никто не слышал. Эрика была поглощена сопротивлением прислуги и господ, и детектив не стал ее тревожить.

Свежий вечерний воздух трепал волосы Мура. Он намеренно вышел, лишь слегка накинув пальто, чтобы немного остудить голову, которая уже вспухла от такого количества безумцев на одно поместье. Все дышало прохладой, и морозный воздух колол детективу щеки.

Пройдя немного вдоль южной части дома, он заметил при свете фонаря на стене табличку, которая выглядела здесь совершенно неуместно. Она вся проржавела, и ее видно позабыли снять. Край этой таблички выглядывал из-под кустарника розы, который в летнюю пору заплетал здесь все своими листьями. Но сейчас ее было отчетливо видно:

«Поместье госпожи Лисандры и господина Энтони Орловски».

Мур еще долго глядел на табличку, не понимая, отчего все говорили, что это поместье принадлежало роду Сьюзен Серибринс-Лебедевой, если же здесь значиться совсем иная фамилия?

Рассуждения детектива прервали доносящиеся женские возгласы неподалеку. Он с любопытством побрел на шум, и увидел перед собою Барбару Юрусланову и горничную с атласной лентой на поясе. Обе девушки люто спорили о чем-то возле плачущей статуи ангела.