Но, поскольку любви в его сердце было больше, страдания эти не продлились и часа. Неожиданно для себя Денис вдруг почувствовал, что слезы кончились, а муки уязвленного эго, разрывавшие его грудную клетку, вырвавшись, улетучились.

Он улыбнулся, лелея в сердце образ прекрасной, чистой девушки с серыми глазами и освободившийся побрел домой. Там Денис пересмотрел старые любимые фильмы и, наконец, получил от кино удовольствие. Наутро он съездил в строительный и, купив петлей, повесил, наконец, сломанную дверцу шкафа и преображение жилища было вовсе не трудотерапией, а жаждой красоты. Потом оделся и поехал в зал, к своему старинному тренеру по карате, потому что у него появилась потребность в спорте, как в самовыражении, а не как в убийстве времени.

Проходили счастливые дни, Денис радовался простым вещам, вновь получая от них удовольствие и единственное, что омрачало его будни, это молчание Родика, который неожиданно замкнулся и стал избегать друга. Потом ему позвонил Павел Вениаминович и сообщил, что Барыгина арестована, и суд над ней назначен на будущую неделю. От Дениса как от послушного гражданина требовалось дать свидетельские показания, в которых он, конечно, не мог отказать, потому как сам их когда-то пообещал предоставить.

Так, став заложником собственной порядочности, Денис и оказался в зале суда, где его беззаботным дням суждено было кончиться.

Суд над Барыгиной длился невыносимо долго и нудно. Но в награду за мучения перед Денисом открылась, наконец, истинная роль этого гнилого семейства в его и Катиной судьбах.

Как оказалось, надменный и самодовольный Кулаков действительно свято верил в конец времён и даже совершенно искренне намеревался подготовить к нему своих адептов. А вот его тётка, напротив, в пророчества племянника не верила, зато была убеждена в чуть ли ни сверхъестественной силе денежных знаков и ради обладания этим оружием, была готова на любые махинации.

Так по наущению Барыгиной адепты Кулакова, готовящиеся к встрече с Легом, отписывали свое имущество школам, детсадам или интернатам, с которыми у ушлой тети Веры были не вполне достойные договоренности. И как ни старался её слепой племянничек урезонить своих адептов, как ни уговаривал оставить попытки слиться с Легами, против хитрых манипуляций тётки он был бессилен.

Она нашептывала и науськивала, вдохновляла и интриговала, взывала к самым разным человеческим слабостям, играла на гордыне и чувстве вины, на жалости к себе и безмерном самолюбовании. В общем, пускала в ход весь свой недюжий арсенал искусителя, сея лихорадку одержимости сверхчеловеком среди адептов секты.