Слушанье дела было отложено. Денис вышел из зала суда последним. Родион вместе со следователем поджидал его у дверей.

– Ты клялся мне, что у вас ничего не было! – негодовал Родион. – Но теперь я вижу, что и она стала твоей жертвой! Теперь-то я понимаю, как ты узнал, что она девственница! Для тебя, вообще, нет ничего святого?!

Денис ничего не ответил. А что тут скажешь? Оправдываться, юлить, лебезить? Нет, до этого он опуститься не мог. К тому же Света очень ловко смешала ложь с правдой. Попробуй теперь отделить мух от котлет.

– Оставь это для личной встречи, Родион, – пресек ревнивца Павел Вениаминович. – Что из сказанного Светланой правда? – задал он вопрос Денису.

– Рисунок Кулакова действительно дал ей я, – не стал отпираться Денис. – После нашего знакомства на кладбище, я решил, что она может быть полезна в моем расследовании.

– Урод! Только о себе и думаешь, – перебил его Родик.

– Не встревай! – цикнул на него начальник.

Денис обвел обоих уставшим взглядом и направился к выходу.

– Предлагаю обсудить всё за сигареткой, – проговорил он, выходя на улицу. – Ну, так вот, – продолжил он, щелкая зажигалкой, – Я ещё тогда взял у неё телефон, чтобы если что созвониться. Но моё расследование было в тупике, как, впрочем, и ваше, – добавил Денис, подмигнув следователю. – Пока не произошло нечто. Мне в почтовый ящик подбросили очень ценную для меня вещицу, принадлежавшую Катерине – её дневник.

– И ты не сообщил об этом следствию?! – возмутился Павел Вениаминович.

– Он много о чём не сообщал следствию, – прорычал Родион, намекая, судя по всему, на утаивание Ольги.

– Отчего же не сообщил? – пытаясь сохранять спокойствие, проговорил Денис. – Я позвонил Свете и попросил её передать вам портрет Кулакова.

– Почему не передал сам?

– Вы стали бы задавать лишние вопросы. Откуда у меня появился её дневник? Почему именно у меня? И всё в таком духе. И вряд ли поверили бы в то, что мне его просто подбросили.

– Вряд ли, – согласился Павел Вениаминович, буровя Дениса недобрым взглядом.

– Я не хотел тратить время на лишнюю возню со следствием. В конце концов, какая разница, кто принес рисунки, главное, что они помогли вам установить личность Кулакова.

– Ошибаешься, Денис, сам факт того, что ты заврался, очень подозрителен. И потом, ты передал только рисунки, а сам дневник утаил.

– Естественно, это же дневник, вещь слишком личная, чтобы в ней копалось следствие.

– Не зарывайся! – гаркнул следователь, выходя из себя. – Я предупреждал, что не намерен покрывать никого в этом деле? То, что ты помог нам с Барыгиной, не даёт тебе право играть со мной как с марионеткой. Я хочу видеть этот дневник!