Мэтью рос умным, любознательным мальчиком, – продолжала она, перенесшись мыслями куда-то далеко от двадцать первого века. – Отца своего сводил с ума – бегал за ним в замок, играл его инструментами, сам строил что-то из чурочек и камней. Дети тогда рано учились ремеслам, но Мэтью всех обогнал. Когда освоил плотницкий топор, его сразу поставили на работу.

В моем воображении возник восьмилетний Мэтью, длинноногий, зеленоглазый.

– Да, – улыбнулась Изабо, словно в ответ на эти фантазии, – он был красивый ребенок. Красивый юноша. Необычайно высокий для того времени – хотя, став вампиром, еще больше подрос. И пошутить любил. Всегда прикидывался, что-де балка или стена вышла плохо, – ему, мол, неправильные указания дали. Филипп всякий раз попадался на его удочку. Родной отец Мэтью умер, когда мальчику не было еще двадцати, а мать – и того раньше. Нам очень хотелось, чтобы сирота нашел себе подходящую женщину, остепенился, завел семью. И вот ему встретилась Бланка. Ты должна понимать, что он всегда пользовался успехом у женщин. – Это было утверждение, не вопрос, но в голосе ее не было издевки.

Марта сердито глянула на хозяйку, но промолчала.

– Да, конечно, – с тяжелым сердцем ответила я.

– Бланка приехала в деревню недавно. Прислуживала каменных дел мастеру, из тех, кого Филипп выписал из Равенны строить первую церковь. Беленькая, как и полагается при таком имени, глаза как весеннее небо, волосы как золотая пряжа.

Когда я отправилась за ноутбуком Мэтью, мне привиделась красивая бледная женщина, очень похожая на ту, что описывала Изабо.

– И улыбка у нее была славная, – добавила я.

– Да, – удивилась Изабо.

– Я увидела ее, когда огонь камина отразился в доспехах Мэтью.

– Она казалась такой хрупкой – того и гляди сломается, таская воду из колодца или работая на огороде, – возобновила рассказ Изабо, несмотря на многозначительное покашливание Марты. – Это, полагаю, и привлекло Мэтью – хрупкие создания всегда ему нравились. – Она оглядела мои далеко не хрупкие стати. – Когда Мэтью стал зарабатывать достаточно, чтобы обеспечить семью, они поженились. Ему было двадцать пять, ей девятнадцать. Красивая пара – чернявый Мэтью и бледная белокурая красавица Бланка. Очень любили друг друга, и брак у них был счастливый. Вот только детей никак не могли родить – один выкидыш за другим. Даже представить не могу, каково им было видеть гибель стольких надежд. – (Я не знала, способны ли вампиры плакать, хотя и помнила кровавую слезу на щеке Изабо в своем первом видении, – но ее лицо и без слез выражало глубокое горе.) – И вот после множества неудач Бланка вновь забеременела. Пятьсот тридцать первый был знаменательным годом. На юге появился новый король, и снова вспыхнула война. Мэтью ходил счастливый, лелея надежду сохранить наконец дитя, и надежда его не обманула. Люка́ родился осенью, его крестили в недостроенной церкви, которую воздвигал, наряду с другими, его отец. Роды были тяжелые: повитуха сказала, что больше у Бланки детей не будет, но Мэтью и одного Люка было довольно. Тем более что мальчик был вылитый отец – чернокудрый, длинноногий, с острым подбородком.