– Что-то не так? – насторожился Мэтью.

– Ты уже дарил эту цепь кому-нибудь… раньше?

После того вечера я вдруг остро почувствовала свою незащищенность.

– Нет, – коротко ответил Мэтью, обвивая руками мою руку вместе с цепью.

– Понимаю, это звучит смехотворно. Особенно если вспомнить поведение Рудольфа. Нет, меня бы такое не удивило. Просто если ты даришь мне вещь, которую прежде дарил кому-то из любовниц, честно скажи об этом.

– Мне, mon coeur, такое несвойственно. Я бы никогда не подарил тебе то, что уже дарил другой. – Мэтью ждал, когда я взгляну на него. – Твоя огнедышащая дракониха напомнила мне подарок Франциска. Вот я и попросил отца разыскать цепь в наших закромах. Я надевал ее сам, причем всего один раз. С тех пор она лежала в какой-то шкатулке.

– Такую цепь не будешь носить каждый день, – сказала я, попытавшись засмеяться. Попытка не удалась. – Сама не знаю, что со мной.

Мэтью притянул меня к себе, поцеловал:

– Мое сердце принадлежит тебе ничуть не меньше, чем твое – мне. Никогда не сомневайся в этом.

– Обещаю, что не буду.

– Вот и прекрасно. Рудольф делает все, только бы поссорить нас. Нам необходимо уцелеть, а затем благополучно убраться из Праги.

Слова Мэтью преследовали меня на следующий день. После полудня нас ожидали охотничьи развлечения в обществе императора и его ближайших придворных. Поначалу Рудольф хотел отправиться в свой охотничий домик на Белой горе и там устроить охоту на оленей. Но густая свинцовая облачность заставила его изменить планы. Была вторая неделя апреля, однако весна не торопилась в Прагу, и низкие облака вполне могли предвещать обильный снегопад.

Мэтью император позвал к себе, оставив меня на милость придворных дам. Те открыто пялились на меня и совершенно не знали, как себя со мной держать.

Слуги подали вино. Император и его спутники не ограничивали себя в количестве выпитого. И как после этого садиться в седло и мчаться на бешеной скорости за добычей? Жаль, что у Рудольфа не существовало правил на этот счет. За Мэтью я особо не беспокоилась. В чужих местах он был весьма умерен в выпивке. И даже если его лошадь вдруг врежется в дерево, для организма вампира такая травма не будет смертельной.

Подошли двое ловчих, неся на плечах длинный шест. Он служил насестом для великолепной стаи охотничьих соколов. Им предстояло сбивать для нас пернатую дичь. Затем подошли еще двое. На их шесте сидела всего одна птица, чью голову закрывал колпак. Оттуда высовывался грозного вида изогнутый клюв. Коричневые перья на лапах создавали ощущение сапог. Птица была заметно крупнее соколов.