— Хорошо: прекратите расходовать попусту мое время.
—
— Разумеется, знаю. И удивлен, что у правонарушителя — особенно такого выдающегося — так сильно смещены приоритеты. У вас же должен быть иммунитет к такого рода вещам.
— Ну, пожалуйста...
— Спокойной ночи, мистер Дежарден.
«Потеря соединения» — на одном из экранов загорелась очередная желтая иконка.
В углу рта Мандельброт пузырилась кровь. Внутреннее веко скользнуло по окровавленному глазному яблоку, но вновь вернулось в прежнее положение.
— Пожалуйста, — всхлипнул Дежарден. — Я не знаю, что...
«Нет, знаешь».
Он склонился над ней, протянул руку, осторожно надавил на вздувшуюся петлю кишечника. Тело Мандельброт дернулось, словно испустило дух. Она едва слышно мяукнула.
— Прости... Прости.
«Ты знаешь, что делать».
Он вспомнил, как Мандельброт вцепилась в лодыжку отца, когда старик навестил его в 48-м. Вспомнил, как Кен Лабин стоял в одних трусах и стирал брюки в ванной: «Твоя кошка меня описала», — сказал он тогда, и в его голосе слышалось невольное уважение. Он вспомнил, как лежал ночами, чувствовал, что мочевой пузырь скоро разорвется, но не смел подняться, боялся потревожить пушистый спящий комок, лежащий на груди.
«Ты знаешь».
Он вспомнил, как Элис пришла на работу с исцарапанными в кровь руками, пытаясь удержать тощего, шипящего котенка, который уже тогда ни от кого не терпел унижений.
— Эй, Кайфолом, хочешь иметь сторожевую кошку? Настоящий хаос во плоти. Поворачивающиеся уши, батарейки не требуются, к тебе в квартиру теперь никто не зайдет без увечий, гарантированно.
«Ты знаешь».
Мандельброт снова начали бить конвульсии.
Он знал.