– Я тебя ненавижу, – сказала она, глядя ему в глаза.

– Накажешь? – тихо спросил Экатор почти беззвучно и почему-то с нелепой надеждой.

– Обязательно, – прошептала Витория и сама схватила его за синий камзол, чтобы дернуть на себя и поцеловать, раз уж он сам не в состоянии это сделать.

Поцелуй получился злой, решительный, страстный. Она вцепилась в него и даже прокусила губу до крови, но он не отпрянул, а только ответил на ее поцелуй, слизывая свою кровь и размазывая ее соль по ее губам.

– Ненавижу тебя, – в очередной раз прошептала Витория, на миг разрывая жадный поцелуй. – Так ненавижу, что у тебя когда-нибудь будут огромные рога.

– Это противоречит особенностям моего вида, – начал серьезно Экатор, – по-настоящему длинные рога невозможны, потому что…

– Заткнись ты уже, – простонала Витория и снова вцепилась в его камзол, чтобы дернуть его на себя и снова поцеловать, но он увернулся от ее губ, чтобы начать осыпать поцелуями шею.

Какой-то из стульев оттолкнула Витория, какой-то Экатор, освобождая себе пространство на полу и просто укладывая свою бывшую госпожу у стола. Когда не надо было говорить и объяснять, все сразу становилось легко и понятно. Он целовал и наслаждался ей. Магия, которую он успел ощутить в себе за прошедшие тренировки, не самые продолжительные, но очень интенсивные, бурлила в нем от одного ее присутствия. Это пьянило, а если прикоснуться к ней губами, то и вовсе сводило с ума.

Мелкие пуговицы ее черной формы, остужали пыл и в то же время возбуждали. Экатор расстегивал их по одной и после каждой осыпал ее новыми поцелуями, выводил кончиком языка новую дорожку на ее теле, гладил бока, грудь и бедра, а потом расстегивал еще одну пуговицу и все повторялось вновь.

Усталость и напряжение Витории быстро сменялись жаром. От каждого прикосновения она чувствовала, что наполняется силой.

– Ненавижу тебя, – шептала она, хватаясь за жесткие темные волосы демона. – Убила бы тебя. Исцеловала бы до смерти… Сволочь демоническая.

Она так томно ругалась, так задыхалась от удовольствия, что Экатор был не в состоянии разобрать ее слова. Они просто превращались в пьянящую вибрацию, от которой кружилась голова, а рога начинали расти. Он чувствовал их рост, как едва ощутимое жжение, как силу, что из груди пульсацией проходила по всему телу.

Кончик языка жгло от каждого прикосновения к ней, но это было самое приятное жжение, и даже надоедливый ошейник оставил его в покое.

Он целовал ее снова и снова, расстегивал мундир и рубашку, осыпал поцелуями грудь и живот, обводил ареолу сосков, очень медленно кончиком языка приближаясь к твердеющим бусинам, а потом осторожно кусал их, зажимая упругую плоть зубами.