– Шевельнись – и умрешь!
Николаев со стоном рухнул на колени. Монк отпустил его руку, пнул ногой в лицо, затем схватил за горло своим всесокрушающим протезом, опрокинул на спину и надавил ему коленом на грудь.
Калинин воспользовался этой возможностью, чтобы броситься к дверям – то ли в панике, то ли надеясь вызвать подкрепление. Так или иначе, пробежать ему удалось лишь два шага.
У него взорвалась голова.
Мара ахнула. Она даже не слышала выстрела.
Тело Калинина рухнуло на пол рядом с Монком, по-прежнему сжимающим отобранный у врага пистолет. Однако пистолет этот был направлен на дверь, Монк из него не стрелял. Мара бросила взгляд на окно – и увидела отлетевшую доску и аккуратное пулевое отверстие в стекле.
Как видно, стрелял снайпер снаружи.
За дверью, в холле, раздался оглушительный грохот, от которого Мара подпрыгнула, а затем щели между закрытой дверью и косяком озарила вспышка ярчайшего света.
Раздались выстрелы.
В воздухе запахло чем-то едким.
Новые выстрелы. Треск автоматных очередей.
Затем тишина.
– Не выглядывай, – предупредил Монк. – Еще попадешь под огонь. Сейчас там всё зачищают.
– Зачищают? Кто?
– Кавалерия. – И Монк повернулся к распростертому на полу русскому, которого все еще держал за горло. Наклонился к нему – нос к носу. – А теперь,