– А это?..

– Часть пароля. Она не должна была покидать систему тарелок, но твой отец бывает порой таким болваном. Он вообразил, что надежнее будет хранить ее где-нибудь подальше.

– И потому отдал моему сводному брату?

– Говорю же, болван.

Я поднесла камень к свету.

– Что он делает?

– Работает ключом. Открывает доступ к двигательным мощностям тарелок.

– Через меня?

– Это твое предназначение. Интрузия встроила в тебя способность взаимодействовать с техникой очажников. Тебе решать, как распорядиться этой силой. Можешь использовать их технику, а можешь разбить вдребезги.

Я пошевелила пальцами.

– Понятно.

– Надеюсь, что понятно, потому что на тарелках несколько миллионов человек ждут твоего решения – жить им или умирать.

40 Сал Констанц

40

Сал Констанц

Поврежденный корпус «Тети Жиголо» походил на полдюжины других дрейфующих без движения грузовиков, виденных мною за прошедшие годы. В пробоины вырывались воздух, вода, другие жидкости. В жестком вакууме они застывали кристаллами и ярко блестели в лучах далекого солнца.

Подобно многим старинным коммерческим судам, «Тетя Жиголо» использовала для движения в гипере устаревшую систему – заряженные электричеством крылья, – при виде которых «Злая Собака» хоть и назвала их «своеобразными», но скрыть презрения не сумела.

– А это что за полоски? – спросила она. – Хоть капля самоуважения осталась у этой выжившей из ума развалины?

Она оделась по умолчанию – белая рубаха с черным галстуком – и выглядела сегодня совсем бесполой.

– Будь с ней повежливей, – попросила я.