Я заглянула в коридор за ее плечом и сказала:

– Ваш сигнал бедствия подписан «София Никитас».

– Да. Хотите с ней познакомиться?

– Непременно хочу.

– Идите за мной.

Она провела нас в глубину старого грузовика. Я тяжело топала по палубе, проклиная перестраховку, заставившую меня напялить скафандр. Передвигаться в нем было далеко не просто – но ведь корабль терял атмосферу, и я имела основания опасаться внезапной катастрофической разгерметизации. В Доме меня приучили готовиться к худшему.

Коридор освещался красными аварийными лампами. Местами было совсем темно, но Корделия и эти участки проходила с уверенностью человека, прожившего в таких условиях чуть ли не всю жизнь. Глядя в ее прямую спину, я догадывалась, что она могла бы обойти корабль с завязанными глазами.

«Тетя Жиголо» получила обширные повреждения, и нам пришлось огибать два заблокированных отрезка коридоров. Все же в конечном счете, после долгих виляний и обходов, мы вышли в общее помещение. Посреди него, рядом с маленьким, похожим на лягушку существом я увидела Софию Никитас.

Она выглядела как на неоднократно просмотренных мной записях. Может, лицо стало чуть старше, постарело от забот, да волосы белее, чем на старых снимках, а в остальном она почти не изменилась за минувшее столетие.

– Приветствую.

Выступив вперед, она встряхнула мою облаченную в перчатку руку. Ее взгляд упал на эмблему желтой звезды на скафандре.

– Я София, а это Гант. Вы действительно из Дома?

– Действительно. – Я сняла шлем и положила на стул. – Меня зовут Салли Констанц, и я ваша праправнучка.

Она округлила глаза.

– Ты?!

– Мать никогда не позволяла мне об этом забыть.

– А она еще жива, мать? А отец? Сколько вас?

– Насколько знаю, я единственный оставшийся в живых потомок. – Я пожала плечами. – Понимаете, была война…

– Господи боже!

– Да. Но я пришла вас спасать. – Я махнула перчаткой в сторону шлюза.