– Заберите его… любым способом, – Онисим резко поднялся, заставив уголовников сделать то же самое. – И доставьте в «Абергоф». Военных я предупрежу… Все понятно?

– Разумеется, – хором ответили уголовники.

– Жду, – бросил Купер и, не прощаясь, вышел из комнаты.

⁂

А вот теперь Фелди и в самом деле стал походить на бродягу или спившегося работягу, каких полным-полно в прилегающих к Карусели трущобах. С одной стороны, это было ему на руку, поскольку и галаниты, и терданы вряд ли станут обращать внимание на бездомного алкоголика. С другой – Фелди был себе отвратителен: опухшее лицо покрыто синяками и ссадинами, пиджак и брюки порваны, сорочка в грязи и крови, которую Патрик замаскировал грязью, и воняет так, словно ей давно пора в стирку… Впрочем, не в стирку, а в помойное ведро. Но сменить сорочку и уж тем более костюм Фелди не мог, поскольку бандиты не оставили ему даже самой мелкой монеты, забрав из карманов абсолютно все.

Вот и получалось: денег нет, надежд нет, перспектив нет…

Ничего нет.

И, не будь он так сильно оглушен во время драки, Фелди, возможно, покончил бы с собой. Но легкое сотрясение, нанесенное тяжелыми башмаками уголовников, помутило его сознание, заставив подчиняться инстинктам, а инстинкты потребовали убраться с проклятой улицы Каменщиков, умыться в реке, кое-как почистить одежду и отправиться в благотворительную ночлежку. Она открылась в девять вечера, и Патрик, просидевший под дверью больше шести часов, оказался первым посетителем. Переночевал, не рискнув снимать ни обувь, ни пиджак, утром получил кусок хлеба и миску супа – благотворительный завтрак ничем не отличался от благотворительного ужина, и вышел на улицу.

Совершенно не представляя, что делать дальше.

Фелди отдохнул, шум в голове больше не глушил сознание, то есть не спасал от депрессивных мыслей. Которые грубо требовали от предателя покориться судьбе.

«Ты снова проиграл. Ты никому не нужен. Твоя последняя надежда лопнула, и все, на что ты можешь рассчитывать, – это мучения и смерть. Избавь себя от мучений».

В какие-то мгновения желание спрыгнуть с моста или крыши накатывало так сильно, что Фелди принимался поглядывать на многоэтажные дома и лишь огромным усилием воли заставлял себя продолжать путь.

Потому что решил обязательно побывать дома.

Побывать в родном дворе – гулком четырехугольном «колодце», пахнущем простой едой и дешевым пивом, посмотреть на булочную, в витрине которой по-прежнему выставлена аппетитнейшая сдоба, посмотреть на тетушку Терезу, толстую хозяйку кондитерской, посмотреть на газетчика Бобби… Посмотреть, почувствовать подступивший к горлу ком, вытереть грязным рукавом выступившие на глазах слезы и прошептать: