— Говорю же — ушло. А было важным.

Камилла не понимала, что он мог забыть такого, что могло быть связано с ней. Откинулась на подушку, тихо вздохнула. Ещё месяц назад этот человек казался ей воплощением бессердечия и язвительности. Как это произошло, что теперь она не может без него — он заполонил все мысли и поработил чувства? Также любила и сестра… Господи, прости и сохрани…

Она смотрела на лежащего рядом — открытого ей теперь в страшной мужской силе напряженных мышц и уязвимости плоти. Лунный луч скользил по его мерно вздымавшейся груди и белому лбу, рассыпался мелкими искрами по волосам. Она не сможет жить, если он разлюбит её, в ужасе поняла Камилла. Просто не сможет жить. Стараясь сдержать слезы, провела пальцами там, где свет луны выбеливал плечи, светившиеся мускульной силой. Медленно гладила мощную шею, где пульсировала вена, руки, грудь, каменный живот с жесткими кирпичами мускулов. Это — мужчина.

Она не заметила, как он проснулся и из-под ресниц начал наблюдать за ней. Она впервые ласкала его, и её мягкие руки и вид трепещущей груди снова взорвали его. Грациано не понимал себя: в нём проснулась, преодолев страхи распада, страшная сила плоти. Он не насыщался. Снова и снова лаская её грудь и гладя нежные ягодицы, трепетал в наслаждении, в сладких содроганиях представляя, как это лоно, наполненное им, будет вынашивать его детей, эти сосцы — питать их. Чудо…..На этот раз он совсем истомил её, и после Камилла просто тихо лежала рядом, слушая его мерное дыхание. Грациано снова засыпал, и она подумала, что мужская любовь — по природе своей жестока, даже овладевая ею, он просто упивается обладанием, но душа его и помыслы далеки от неё… Как же это?

Грациано вскочил, как ужаленный, резко разорвав цепь её горестных мыслей.

— Что? Что ты?

— Вспомнил. Наконец-то. — Он сел на постели. Глаза его блеснули в ночи. — Я смотрел на тебя, и подумал, что для наших детей будет не очень-то удобно жить в Урбино. Мой дом, пока дети будут маленькими, достаточно поместителен, но потом нам будет нужен дом за городом.

Взгляд Камиллы просветлел. Она улыбнулась. Он сказал: «для наших детей…»? Для наших детей… Он хочет детей! Её затопило счастье. Как она могла плохо помыслить о нём? Как могла подумать, что он не думает о ней! А он думает уже об их будущих детях!! Лицо её просияло. Она обняла его, угнездившись в его объятьях.

— Но ведь ты получишь в приданое палаццо Монтеорфано. Там просторно. У меня большое доте, деньги, драгоценности… и мои и Изабеллы… — взгляд Камиллы на минуту потемнел воспоминанием о покойной сестре, — много белья, посуды, утвари. А в Монтеорфано хороший сад, небольшой виноградник.