– Я иду к парикмахеру через час, – ответила Ингрид, – и я направила им указания по поводу вашей прически, так что они будут готовы, когда вы прибудете. И еще, Энтони подойдет вам в качестве телохранителя?

– Да, звучит отлично, – сказала Мифани.

«Значит, мои сопровождающие – Ингрид и Энтони».

– Превосходно, тогда мы будем у вашего дома за полчаса до рассвета.

– Идет, – ответила Мифани.

«Похоже, это будет что-то вроде бала в старшей школе».

– Я не могу это надеть! – в ужасе воскликнула Мифани.

Вэл прибежала в гостевую комнату и остановилась как вкопанная, когда увидела платье, которое держала в руках Мифани.

– Вы не можете это надеть! – воскликнула домработница.

– Да, я знаю! – сказала Мифани, содрогаясь всем телом в своем нижнем белье, но все равно отказываясь от имеющейся альтернативы.

– Как будто весь материал, которой должен быть сверху, переместился вниз, – заметила Вэл.

– Да, я знаю! – сказала Мифани, задумчиво оглядывая свою грудь и гадая, как платье должно было на ней держаться. Как могла Томас описывать себя скромной и неприметной и при этом иметь платье, которое постеснялась бы надеть даже венецианская куртизанка? Дело было не столько в том, что оно выглядело неприлично, сколько в том, что требовало от нее недюжинной самоуверенности. Броское и кричаще нетрадиционное, оно поразило бы всех в любом случае, но надень его Томас – и вовсе повергло бы в шок.

Вообще все наряды в гардеробе гостевой комнаты указывали на резкий сдвиг в модных пристрастиях Томас. Мифани открыла дверь и отступила на несколько шагов назад, ошеломленная видом одежды, которую там обнаружила. Внутри цвел целый сад разных цветов. Полный набор платьев и нарядов, прекрасно сшитых и буквально кричащих, чтобы привлечь внимание.

– Так что это у вас за вечеринка намечается? – поинтересовалась Вэл.

– По работе, – сокрушенно ответила Мифани.

– Официальная?

– До определенной степени.

– Понятно. Шлейфы в последнее время мало где увидишь, разве что на свадьбах, что проводят на природе.

«Если бы невеста появилась на свадьбе в таком платье, ее бы сочли чертовски распущенной, – подумала Мифани. – И еще бы медовый месяц начался прямо у алтаря».